Джилл причесала его, кое-как успокоила и повела в кабинет.
– Привет, сынок, – поднял голову Джубал. – Садись.
– Привет, Джубал, – торжественно произнес Валентайн Майкл Смит. И сел. И начал ждать.
Джилл с трудом избавилась от впечатления, что Майкл церемонно поклонился, хотя на самом деле он даже не кивнул.
– Ну как, мальчик, – поинтересовался Харшоу, – многому сегодня научился?
Смит радостно улыбнулся, сделал обычную свою паузу и ответил:
– Сегодня я научился прыжку в полтора оборота. Это когда входишь в воду после…
– Знаю, видел. Брызг многовато. Старайся не сгибать колени, ступни держи вместе, а носки оттягивай посильнее.
Смит заметно погрустнел.
– Я правильно этого не сделал?
– Все было очень правильно, для первого раза. Понаблюдай за Доркас.
Смит тщательно обдумал полученный совет.
– Вода грокает Доркас. Она его лелеет.
– Ее. Доркас – «она», а не «он».
– Ее, – поправился Смит. – Так, значит, мое говорение было неверным? Но я прочитал в вебстеровском Новом международном словаре английского языка, третье издание, опубликованное в Спрингфилде, штат Массачусетс, что при устной речи мужской род включает в себя и женский. В книге Хагуорта «Договорное право», пятое издание, Чикаго, Иллинойс, тысяча девятьсот семьдесят восьмой год, на странице тысяча двенадцатой сказано, что…
– Тише, тише, – поспешно оборвал его Харшоу. – Дело не в тебе, а в особенностях английского языка. Формы мужского рода действительно включают в себя и женский, но только в тех случаях, когда говорится о группе лиц, а не об одной конкретной женщине. Запомни, Доркас всегда «она», а не «он».
– Я это запомню.
– Да уж постарайся, пожалуйста, а то еще спровоцируешь Доркас доказать тебе, насколько она женщина.
Харшоу задумчиво поморгал.
– Слушай, Джилл, а этот парень, он спит с тобой? Или вообще с кем-нибудь из вас?
Джилл немного помедлила, а затем ответила абсолютно бесстрастным голосом:
– Насколько мне известно, Майк вообще не спит.
– Ты мне не ответила.
– Можешь считать, что я сделала это вполне намеренно. Но если ты так уж интересуешься, могу сообщить, что со мной он не спит.
– М-м-м… ну чего, спрашивается, колючки топорщить? У меня же чисто научный интерес. Ладно, продолжим в другой раз. Майк, так чему ты там еще научился?
– Я научился двум методам завязывания ботиночных шнурков. Один из них пригоден только для лежания, а второй – для хождения. Еще я научился спряжению. Аз есмь, ты еси, он есть, мы есмь, вы есте, они суть, я бых, ты бы…
– Ладно, ладно, достаточно. Что еще?
Майк восторженно улыбнулся:
– До вчера я учусь водить трактор, сильно, ярко и прекрасно.
– Как? – Харшоу повернулся к Джилл. – Где это было?
– Вчера днем, пока ты спал. Не бойся, Дюк следил, чтобы с ним ничего не случилось.
– М-м-м… да. И, похоже, уследил. А ты что-нибудь читал?
– Да, Джубал.
– И что же именно?
– Я прочитал, – начал перечислять Майк, – еще три тома энциклопедии, от Магриба до Мюрата, от Мюрата до конца буквы О, от П до плантации. Ты говорил, чтобы я не читал слишком много энциклопедии за один раз, поэтому я остановился. Потом я прочитал трагедию «Ромео и Джульетта», написанную Уильямом Шекспиром. Потом я прочитал «Записки Джакомо Казановы, шевалье де Сенгальта», переведенные на английский язык Артуром Мейченом. Потом я прочитал «Методику перекрестного допроса» Фрэнсиса Уэллмана. Потом я старался грокнуть прочитанное, но тут пришла Джилл и сказала, что я должен идти завтракать.
– Ну и как, грокнул ты все это?
На лице Смита появилось смущение.
– Не знаю, Джубал.
– Тебя что-нибудь беспокоит?
– Я не грокнул прочитанное во всей его полноте. Я читал историю, описанную Уильямом Шекспиром, и был очень счастлив, когда Ромео умер. А потом я прочитал дальше и узнал, что Ромео развоплотился преждевременно – если только я верно это грокнул. Почему он развоплотился?
– А потому, что у этого недоноска крыша съехала.
– Извини?
– Не знаю я, Майк.
Смит задумался. Затем он пробормотал несколько слов по-марсиански и тут же их перевел:
– Я всего лишь яйцо.
– Да? Ты говоришь так, когда хочешь о чем-нибудь попросить. Ну и что же на этот раз?
Смит замер в нерешительности.
– Брат мой Джубал, – выпалил он наконец, – не будешь ли ты добр, пожалуйста, спросить Ромео, почему он развоплотился? Я не могу его спросить, я всего лишь яйцо. А ты можешь – и потом ты сможешь передать мне гроканье этого случая.
Дальнейший разговор стал путаным и невнятным. Как нетрудно понять, Майк считал Ромео вполне реальной личностью и надеялся, что Джубал вызовет дух Ромео и потребует, чтобы тот отчитался за свое прошлое, еще при жизни, поведение. Как объяснить, что Монтекки никогда не существовали и Капулетти – тоже? Понятие вымысла полностью выходило за рамки жизненного опыта Майка, неизвестно даже, с чего начать. Неуверенные попытки Джубала привели к единственному результату – Джилл испугалась, что ее подопечный снова свернется в клубок.
Однако Майк сумел с собой справиться; он успел уже понять, что не стоит отключаться в присутствии друзей – по не совсем понятной причине все они (за исключением доктора Нельсона) воспринимали вполне естественный уход в себя с большим возбуждением. Сделав над собой титаническое усилие, он замедлил пульс, успокоил свои эмоции и улыбнулся:
– Я подожду, пока гроканье придет ко мне само.
– Вот и прекрасно, – облегченно кивнул Джубал. – А впредь, прежде чем читать что-нибудь, спроси у меня, или у Джилл, или еще у кого – вымысел это или факты. Мне бы не хотелось, чтобы ты путал одно с другим.
– Я буду спрашивать.
Майк решил, что нужно грокнуть это странное понятие, а затем доложить его, во всей полноте, Старикам… и тут же поймал себя на размышлениях: знают ли Старики, что такое «вымысел»? Невероятная мысль о существовании понятия, столь же нового для Стариков, сколь и для него самого, сотрясала самые основы мироздания, была значительно более дикой, чем дикое понятие «вымысел». Пришлось отложить ее в сторону, приберечь для медитаций.
– …но я, – говорил брат его Джубал, – позвал тебя совсем не затем, чтобы побеседовать о литературе. Майк, ты помнишь тот день, когда Джилл забрала тебя из больницы?
– Из больницы? – эхом отозвался Смит.
– Возможно, – вмешалась Джилл, – Майк даже и не знает, что был именно в больнице. Дай-ка я попробую.
