– Абсолютно уверен.
– Очень жаль. Он бы живо все уладил. Тогда, как я уже десять раз говорил, дайте мне кого-либо с аналогичными полномочиями.
– Если дело такое уж секретное, вам не следовало звонить по открытой линии.
– Не надо этой бодяги! Мы с вами не вчера родились. Раз уж вы, милейший капитан, выяснили, откуда я звоню, вам, без всяких сомнений, известно, что мой телефон снабжен устройством, обеспечивающим максимальную защиту разговора, нужно только перезвонить от вас ко мне.
Это замечание сотрудник Спецслужбы предпочел проигнорировать.
– Доктор, – начал он все тем же ровным голосом, – я буду говорить с вами прямо и откровенно. Либо вы объясните свое дело мне – либо никому. Если вы позвоните во Дворец еще раз, вас снова свяжут со мной. Звоните хоть сто раз – хоть целый месяц – результат будет один и тот же. Вплоть до того момента, когда вы согласитесь на сотрудничество.
– А зачем еще звонить, – благодушно улыбнулся Харшоу, – когда вы по оплошности – а может, намеренно? – сболтнули единственный недостававший мне факт. Теперь мы можем и действовать – если, конечно, придется. Какое-то время – ну, скажем, до вечера – я их попридержу… но пароль уже не «Берквист».
– Какого хрена вы там мелете?
– Капитан, капитан, побойтесь бога! Такие разговоры – да по открытой линии… Вы, вероятно, знаете, во всяком случае – должны были бы знать, что я – старший философункулист действительной службы.
– Повторите, пожалуйста.
– Вы что, не проходили амфигорию? Мама родная, я, конечно, понимал, что теперь в школах ничему не учат, но чтобы до такой степени… Ладно, идите, доигрывайте с сержантом партию в дурачка, или во что вы там с ним играли, – мне вы больше не нужны.
Джубал прервал разговор, установил автоответчик на десятиминутный «отказ», сказал: «Пошли, ребята» и переместился на свое излюбленное место у бассейна. Затем он велел Энн держать свидетельскую мантию под рукой, сказал Майку, чтобы далеко не уходил, и проинструктировал Мириам, что делать с телефоном. И только тогда позволил себе расслабиться.
Харшоу не испытывал ни малейшего разочарования – он совсем не надеялся, что первая попытка связаться с генеральным секретарем по официальным каналам окажется удачной. Зато проведенная вылазка выявила в стене, окружавшей сию высокую персону, слабое место; можно было ожидать, что за стычкой с капитаном Хайнрихом последует ответный звонок с более высокого уровня.
Или что-то в этом роде.
А хоть бы и нет – ведь до чего приятно было сказать этому эсэсовцу пару комплиментов, прямо на душе потеплело. Харшоу имел твердую уверенность, что некоторые ноги созданы специально для того, чтобы на них наступать – в целях улучшения рода человеческого, роста всеобщего благосостояния и уменьшения извечного чиновничьего хамства. Без всякого сомнения, ноги Хайнриха относились именно к такой разновидности.
Тревожило другое – сколько можно еще ждать? Во-первых, заготовленная «бомба» того и гляди придет в полную негодность, во-вторых, нужно выполнять данное Джилл обещание и делать что-то насчет Какстона. (Ох, ну почему это милое дитя никак не желает понять, что Бену уже вряд ли поможешь, а точнее – никак не поможешь, зато любой неосмотрительный или слишком поспешный поступок снизит шансы Майка сохранить свободу.) А тут еще новая напасть: исчез Дюк.
Причем кто его знает: то ли погулять ушел, то ли исчез с концами. Ужинал Дюк вместе со всеми, а к завтраку не вышел – факт настолько заурядный, что никто, за исключением самого Джубала, не обратил на него внимания. Отсутствию Дюка Джубал и сам обычно не придавал никакого значения, если только не возникало повода его позвать. А сегодня утром… разумеется, сегодня утром Джубал заметил его отсутствие и целых два раза удержался от привычного восклицания.
Он мрачно посмотрел на бассейн, где у противоположного бортика Майк делал очередную попытку в точности повторить прыжок Доркас. А ведь утром, признался себе Джубал, я вполне намеренно не спросил, куда подевался Дюк. Не хотелось спрашивать у волка, куда подевалась Красная Шапочка. Ведь волк мог бы и ответить.
Ну что ж, со своими слабостями нужно бороться.
– Майк, пойди-ка сюда.
– Сейчас, Джубал.
Человек с Марса мгновенно вылез из бассейна и подбежал – ну прямо тебе послушный, хорошо воспитанный щенок. Со времени своего прибытия в чемодане он прибавил добрые двадцать фунтов – и все это одни мышцы.
– Майк, ты не знаешь, где Дюк?
– Нет, Джубал.
Вот, собственно, и весь разговор, ведь этот мальчонка абсолютно не способен соврать… нет, погодите, погодите! Ведь Майк, что твой компьютер, понимает вопросы исключительно в буквальном смысле. А если еще вспомнить, что он не знал, где находится тот чертов ящик…
– Майк, когда ты видел его в последний раз?
– Я видел Дюка, когда он шел наверх, когда мы с Джилл спускались вниз, когда было время готовить завтрак. Я тоже помогал готовить, – гордо добавил Майк.
– И это был последний раз, когда ты видел Дюка?
– С того времени я не видел Дюка, Джубал. Я гордо сжег тост.
– Да уж, конечно. Отличный из тебя выйдет муж, если не поостережешься.
– О, я жег его очень осторожно.
– Джубал!
– Что? Да, Энн?
– Дюк встал пораньше, наскоро позавтракал и умотал в город. Я думала, ты знаешь.
– Ну… – несколько уклонился от истины Джубал, – он вроде бы говорил, что отправится после обеда. – С его сердца словно камень свалился.
Хотя какая, казалось бы, разница, что там приключилось с этим упрямым ослом? Доктор Харшоу уже многие годы не придавал ровно никакого значения ни одному человеческому существу, во всяком случае – старался не придавать. И все равно, было бы несколько неприятно.
Повернуть человека перпендикулярно по отношению ко всему остальному миру – какой, интересно, закон при этом нарушается?
Предумышленного убийства здесь нет – если, конечно же, Майк поступил так из соображений необходимой самообороны либо для необходимой защиты кого-либо другого, например Джилл. Тут могли бы подойти пенсильванские законы о колдовстве… да и то, было бы крайне любопытно посмотреть на конкретную формулировку обвинения.
Разве что гражданский иск… Предоставить приют Человеку с Марса – возможно ли расценить такой поступок как «создание угрозы для жизни и здоровья окружающих»? Все может быть. Похоже, придется вводить в юриспруденцию новые принципы. Майк успел уже расшатать все основы медицины и физики – хотя специалисты о том даже и не подозревают. К своему счастью. Ведь какой трагедией обернулось для многих ученых создание теории относительности. Неспособные понять новую физику, они нашли выход в яростном ее отрицании, обвиняя во всех смертных грехах и самого Эйнштейна, и его последователей. Только не выход это был, а тупик, судьба несгибаемой старой гвардии была предрешена – постепенно вымирая, она уступала место молодым, более восприимчивым умам.
