Истории с кончиной (?) императора и со старцем Кузьмичом в этой главе будет уделено достаточно внимания, и — без ухода от основной темы. На мой взгляд, царь Александр, старец Кузьмич и Русская Аляска взаимно связаны. Судьба «старца Кузьмича» для меня — лишь малая часть судьбы императора Александра, как и сама судьба Александра — лишь часть судьбы Русской Америки…
А вот судьба Русской Америки…
Судьба Русской Америки — вначале величественная, позднее трагическая, а затем фарсовая — к концу XIX века и в веке ХХ определила всю геополитическую картину на Дальнем Востоке и на Тихом океане… Не исключаю, что её история не окончена даже в новом, только что начавшемся XXI веке. Как это ни фантастически выглядит на первый взгляд, Аляска вновь может стать российской, хотя и не в условиях путинской «России». Но это — очень уж отдельный разговор!
Если же иметь в виду прошлое, то не приходится сомневаться в том, что судьба Русской Америки мощно повлияла как на будущее всей России, так и на картину мира в целом. Это по сей день мало кем осознано в полной мере, зато многими лукаво и сознательно замалчивается, но это — так. И проблема верного взгляда на Русскую Америку — не только историческая проблема. Она способна повлиять и на будущее планеты. А история «старца Кузьмича», в которого, скорее всего, преобразился царь, оказывается каплей, отражающей и русский микрокосм, и русский макрокосм… К тому же от русских «американских» черт эпохи Александра I тянется прямая линия к политическим диверсиям Витте на рубеже XIX и XX веков, к Порт-Артуру, к Русско-японской войне…
Вот почему мы временно отойдём от темы непосредственно Русской Америки, чтобы попытаться хотя бы немного разобраться в психологическом облике «победителя Наполеона»…
ИМПЕРАТОРУ Александру I нельзя отказывать в определённом патриотизме — весьма своеобразном, более манерном, чем подлинном, но всё же патриотизме. И уж вне сомнений то, что царь был человеком образованным и воспитанным в духе весьма либеральном. Напомню, что воспитателем его (и его брата Константина) был знаменитый впоследствии швейцарский республиканец Фридрих-Цезарь Лагарп, с которым Александр поддерживал отношения и после отъезда того на родину.
Не без влияния Лагарпа император мыслить умел, и даже — мыслить широко, но, к сожалению, широта мысли редко проявлялась у Александра в сфере действия. Вот фраза из его инструкции от 11(23) сентября 1804 года своему доверенному представителю Николаю Новосильцеву, отправляющемуся в Лондон:
«Не желая заставлять человечество идти в направлении, обратном прогрессу (что, впрочем, ввиду успехов, достигнутых просвещением, было бы предприятием, обречённым на неудачу, которое обернулось бы против самих вдохновителей), я хотел бы, чтобы оба наших правительства (России и Англии. — С.К.) согласились между собой не только не восстанавливать в странах, подлежащих освобождению от ига Бонапарта, прежний порядок вещей со всеми его злоупотреблениями, с которым умы, познавшие независимость, не будут уже в состоянии примириться, но, напротив, постарались бы обеспечить им свободу на её истинных основах»…
Занятно, что это написано будущим «столпом» «Священного союза монархов».
Александр не раз задумывался об освобождении крестьян и в последний раз поручал разработать соответствующий проект Аракчееву в 1818 году. Но жизненного «запала» у царя тогда уже не было, проект остался проектом. Однако само это намерение тоже о чём-то говорит. Как, впрочем, и отказ от него.
Был, правда, в феврале 1802 года Указ «о вольных хлебопашцах», была в 1816 году отмена крепостной зависимости в прибалтийских губерниях… Но было в предпоследнем «александровском» 1824 году и снятие ограничений с торговли крестьянами.
Александр был патриотом, что сказалось даже в таком вот разговоре его посланца генерал-адьютанта Александра Дмитриевича Балашова с Наполеоном 13 (26) июня 1812 года.
— Какая дорога ведёт на Москву? — высокомерно спросил Наполеон у Балашова.
— Ваше величество, — ответствовал тот, — сей вопрос меня немного затрудняет…
— То есть?
— Ну, русские, как и французы, говорят, что все дороги ведут в Рим…
— Да, но я вас спрашиваю о Москве, генерал!
— Так и я о том же… Дорогу на Москву избирают по желанию… Король Карл Двенадцатый шёл через Полтаву…
Такой чисто русский ответ — даже если считать его апокрифом мог дать царедворец лишь такого монарха, который таким ответом стал бы гордиться, причём из побуждений именно патриотических. Но при этом Александр был патриотом непоследовательным: в чём-то — деятельным, в чём-то — нет. Любил русских, а отличал остзейцев или иностранцев на русской службе, удостаивая их и чинов, и орденов и — что ещё прискорбнее — доверия и важных поручений.
Не отличался он и благодарностью… Характерна в этом отношении мысль Пушкина, высказанная им в письме Кондратию Рылееву в июне 1825 года. Пушкин писал, что вот, мол, его, Пушкина, за последние годы в журналах хвалили «поделом и напрасно», и далее продолжал: «А об нашем приятеле (это он имел в виду царя. — С.К.) ни гугу, как будто на свете его не было. Почему это? Уж верно, не от… радикализма такого-то журналиста, нет, — а всякой знает, что хоть он расподличайся, никто ему спасибо не скажет и не даст ни 5 рублей — так лучше ж даром быть благородным человеком»…
Да, ценить людей царь не умел, даже тех, кто готов был «расподличаться», не говоря уже о тех, кто был благородным не по той причине, что его не покупали, а потому, что имел благородную и деятельную русскую душу. И в то же время окружение царя и его администрация включали в себя людей и достойных. Иначе дела в России вообще шли бы из рук вон плохо.
Главное же — ни в чём Александр не проявлял не то что силы духа, но даже настойчивости… Причиной были, очевидно, как природные черты характера, так и некоторые обстоятельства его личной биографии.
Его бабка Екатерина Великая снабдила его воспитателей не только рядом инструкций-«наставлений» относительно различных сторон воспитания внуков Александра и Константина, но и «выборными (избранными. — С.К.) российскими пословицами» в количестве 126 штук…
Начинался список с пословицы «Аще царство разделится, вскоре разорится», а заканчивался так: «Ешь не кроши, а больше не проси»… Детский ум цепок, а у Александра и вообще с памятью всё обстояло более чем хорошо. Так вот, были в екатерининском списке и две такие пословицы, над которыми в зрелые годы император имел повод задуматься не раз… Это — «Чем кого взыщешь, впредь и себе того сыщешь» и «Чем поиграешь, тем и зашибёшься». Иначе можно сказать и так: «Не делай другому того, чего не хочешь, чтобы делали тебе»…
А Александр сделал — отцу.
Александр стал отцеубийцей…
И знал это.
И знал, что все знают это — вплоть до императора Наполеона, который однажды прозрачно и обидно ему на это намекнул — и в грозной статье в своём официозе «Монитёр», и в ответной ноте на протест России после расстрела герцога Энгиенского во рву Венсенского замка.
