«Калифорния, поддавшаяся России и заселенная русскими, оставалась бы навсегда в её власти. Приобретение её гаваней и дешевизна содержания позволили бы иметь там наблюдательный флот, который доставил бы России владычество над Тихим океаном и китайскую торговлю, упрочили бы владение другими колониями, ограничили бы влияние Соединённых Штатов».
Если бы идеи Завалишина, развивавшие идеи петровские, ломоносовские, шелиховские, резановские, барановские, стали во второй половине 1820-х годов реальной государственной линией, то к концу XIX века у России не было бы никаких проблем на Тихом океане и не надо было бы искать незамерзающих гаваней для русского флота то в японском Нагасаки, то в незадачливом русском Порт-Артуре на китайской земле…
И ВОТ тут возникает некое предположение… Американист Н.Н. Болховитинов, приводя в 1990 году вышецитированный отрывок из письма от 24.01(5.02).26 года, утверждает, что Завалишин написал его в тюрьме. Но лейтенант Завалишин был освобождён из-под ареста ещё 18 января 1826 года, а вторично был арестован у дежурного генерала Главного штаба лишь 2 марта и до 4 апреля содержался в Главном штабе, а уже потом был переведён в Петропавловскую крепость. Причём эти сведения доверия заслуживают, ибо взяты из биографического справочника «Декабристы», изданного издательством «Наука» в 1988 году под редакцией академика Нечкиной.
Чем же объяснить получающийся разнобой?
Если письмо было написано 24 января, то оно было написано не в тюрьме, а на воле. Но почему кому-то надо было наводить тень на ясный день и представлять дело так, что письмо ушло из тюрьмы? И если это письмо — потенциальная «бомба» под будущее владычество США на Тихом океане — было написано Завалишиным на воле, то не кроется ли в нём, в этом «калифорнийском» письме, тайна вторичного ареста? Ведь настырный Завалишин на воле мешал Нессельроде и ему подобным уродам более чем сильно!
История с письмом, как и вообще история опалы Завалишина, выглядит странно, если не усмотреть за ней сознательной злонамеренной воли. В своих «Воспоминаниях» Завалишин пишет, что сразу после того, как его привезли из Симбирска в Зимний дворец, его принял вечером сам Николай и заявил арестованному: «Я очень много слышал о вас хорошего. Надеюсь, что не будет недостатка в случаях употребить с пользою ваши способности… Изложите ваши идеи о флоте и по другим предметам, о чём найдёте нужным, и завтра представьте мне лично вашу записку в шесть часов вечера».
Вскоре Завалишина освободили из-под стражи и у него появился неожиданный реальный шанс на реальные государственные роли. Новый арест всё перечеркнул — навсегда.
Никакие, даже самые тщательные, исследования и разыскания уже не дадут ответа на вопрос: «Что сыграло в аресте и суровом осуждении Завалишина решающую роль — его весьма косвенная причастность к движению или происки тех, кто боялся влияния «американских» идей Завалишина на императора, боялся потенциального государственного значения Завалишина?» Но логика истории и логика борьбы враждебных России сил против русского дела на Тихом океане верный ответ подсказывают: Завалишина перед Николаем сознательно оболгали и оклеветали, причём здесь явно не обошлось без Нессельроде.
Хотя ведь и тот же Миддлтон в то время в Петербурге пребывал — в качестве посланника США, и пребывал там уже пять лет. За этот срок можно было обрасти и информаторами, и влиятельной агентурой во всех кругах петербургского общества, а уж в дворцовых — наверняка.
ДА, ТОЧНЫЙ ответ, будь он ей задан, вряд ли смогла бы дать даже такой крупнейший знаток проблемы, как покойная академик Нечкина… Но дополнительную информацию к размышлению мы у неё найдём… В помянутом выше справочнике «Декабристы» был также опубликован «Алфавит членам бывших злоумышленных тайных обществ и лицам, прикосновенным к делу, произведённому Высочайше утверждённою 17-го декабря 1825 года Следственною комиссиею». Этот «Алфавит…» был составлен в 1827 году правителем дел Следственного комитета А.Д. Боровковым.
В «Алфавите…» есть имена братьев Львовых (оба были 21 февраля 1826 года освобождены с аттестатом), и я приведу — полностью — справку на второго из них:
«ЛЬВОВ 2-ой Василий Федоров. Поручик лейб-гвардии Измайловского полка.
В показании мичмана Дивова между прочим упоминалось, что накануне 14-го декабря в квартире его и Беляевых поручик Измайловского полка Гудим рассказывал слышанное им от Львова и брата его, вышеозначенного, будто бы член Государственного совета Мордвинов, уезжая из дому отца их, Львовых, во дворец для присяги государю императору Николаю Павловичу, говорил: «Может быть, я уже не возвращусь, ибо решился до конца жизни своей противиться сему избранию», и обратясь к детям Львова (сим двум братьям), сказал: «Теперь вы должны действовать». Беляевы подтвердили сие слово в слово. Гудим, допрошенный в Комиссии, после долгого запирательства признался, что говорил вышеизложенное и слышал оное от Львовых. Но Львовы, по приказанию его высочества вытребованные в Комиссию 24 февраля, как при допросе, так и на очных ставках с Гудимом отвергли сие показание, утвердив, что они ничего даже и подобного сами не слыхали и ему не говорили и что адмирал Мордвинов и не был у отца их между 27-м ноября и 14-м декабря.
Комиссия оставила сие без внимания, и оба Львова тогда же отпущены».
Этот эпизод очень странен. Братья Львовы явно не лгали, и доказывает это не их оправдательный аттестат, и даже не столько то, что они смогли на трёх (!) очных ставках в экстремальных условиях опровергнуть утверждения Гудима и Беляевых, сколько то, как они всё отрицали.
Заявить, что Мордвинова вообще не было более полумесяца в доме их отца, они могли только в том случае, если Мордвинов к ним действительно за этот период не являлся. Ведь выяснить истину было просто, ибо сановники типа Мордвинова живут в домах со «стеклянными» стенами и бывают они в таких же домах (отец Львовых был директором придворной певческой капеллы)… Опрос слуг «с пристрастием», и всё — «сгорели» Львов 1-й и Львов 2-й! Если, естественно, они глупо изворачивались, а не говорили правду. Выходит — лгали Дивов, Беляевы и Гудим…
Но зачем и почему?
Двадцатилетние мичманы Гвардейского экипажа Дивов и Беляевы однозначно к Северному тайному обществу не принадлежали. Они состояли членами тайного «Общества гвардейского экипажа», но были на Сенатской площади, и 15 декабря в казармах экипажа их арестовал генерал-фельдцехмейстер великий князь Михаил Павлович, что тоже несколько странно. И как раз Дивов и братья Беляевы показали не только на Мордвинова, но и на Завалишина.
Беляевы были из мелкопоместных дворян, однако вертелись, что называется, «при знати»… Отец, отставной коллежский советник, управляющий имениями графа А.К. Разумовского в Пензенской и Рязанской губерниях, был масоном, другом Александра Лабзина — действительного статского советника, крупнейшего русского масона рубежа XVIII–XIX веков, и Иосифа Поздеева — начальника канцелярии графа З.Г. Чернышева и руководителя русских масонов в начале XIX века. Сын, Александр Беляев (он был старше брата Петра на два года), с 10 лет жил в Петербурге в семье князя В.В. Долгорукого, тоже масона.
