Затеяв историю с обвинением, Константин не мог её не довести до конца, а царь не мог поставить на всей этой истории крест. Иначе, как писал тот же цесаревич, «суд превратился бы в какую-то комедию». Баранова вынудили уйти в отставку, после чего он пошёл по административной линии: исполнял должность Ковенского губернатора, в 1881 году был столичным градоначальником, а потом — архангельским и нижегородским губернатором.
В Петербурге во время своего градоначальства он учредил совет выборных от горожан (барановские враги зло прозвали его «бараний парламент»). Один из современников эпохи дал такую картину этого начинания: «Баранов устраивал собрания домовладельцев и квартирантов, давал им на обсуждение различные вопросы, которые вообще едва ли полицейская власть могла давать на их обсуждение. Во всяком случае такой способ ведения дел для России был непривычен, в особенности в те времена».
Баранов же стал одним из инициаторов создания «Доброфлота» — морского судоходного общества, учреждённого на добровольные пожертвования с целью развития русского торгового мореплавания и создания резерва военно-морского флота, и на этой почве сошёлся с Победоносцевым.
Характерно поведение Баранова в Нижнем Новгороде во время очередной холерной эпидемии: когда холерные бараки оказались забиты больными, он тут же отвёл под холерный госпиталь свой губернаторский дом и настоял на том, чтобы газеты печатали точные сведения о ходе эпидемии, в то время как в других городах всё скрывалось.
Скончался Николай Михайлович в 1901 году — в 65 лет, в чине генерал-лейтенанта, и в память его один из черноморских эсминцев получил наименование «Капитан-лейтенант Баранов».
За свою жизнь Баранов, как я понимаю, немало насолил всякой сволочи, и поэтому небылиц о нём эта сволочь наплодила тоже немало… В частности, Сергей Юльевич Витте в своих тенденциозных «Воспоминаниях» не обошёл вниманием и Баранова. Витте, как фигура по сути своей нечистоплотная, к Николаю Михайловичу относился именно так, как человек типа Витте может и должен относиться к человеку типа Баранова, то есть неприязненно. Но как раз поэтому положительным свидетельствам Витте о Баранове можно верить.
«Когда я приехал в Нижний Новгород, — вспоминал Витте, — то там губернатором был генерал Баранов, бывший флотский офицер, известный не то по подвигу, не то по буффонаде (в которой потери немногочисленного экипажа составили 31 человек убитыми и ранеными. — С.К.). Одни говорят, что это был подвиг, другие утверждают, что это была буффонада… Судя по реляциям Баранова, наш корабль «Веста» оказал геройское сопротивление… Насколько правы те, которые говорят, что «Вестой» был совершён действительно выдающийся военный подвиг, или те, которые говорят, что это была скорее буффонада, чем подвиг, судить, конечно, довольно трудно, потому что свидетелями этого были только те, которые находились в то время на «Весте»… Но так как я в это время был в Одессе и очень много об этом слышал, то… у меня составилось впечатление, что… корабль «Веста»… под командой Баранова действительно оказал в известной степени (? — С.К.) геройство…»
Думаю, Витте всё знал прекрасно — какая там «буффонада» при таких тяжёлых боевых потерях! — но хотел значение подвига Баранова принизить, не опускаясь всё же до прямой клеветы. Возможно, прямой оговор Баранова мог ударить бумерангом по самому «мемуаристу», и все остальные оценки Николая Михайловича Витте делал тоже с этакой оговорочкой. Мол, Баранов «был человек очень умный, ловкий, мастер говорить, очень находчивый», но «казался… не особенно твёрдых моральных правил», и хотя был «вообще человек недурной, ничего особенно дурного не делал», однако был всё же «большой карьерист». Особенно впечатляюще выглядит у Витте — воплощения человеческой и общественной беспринципности, его «фиоритура» относительно «не особенно твёрдых моральных правил» Баранова.
Сообщал Сергей Юльевич и о том, что Баранов писал хлёсткие и умные статьи на морские темы, но он не был бы Витте, если бы не усматривал за этим лишь желание автора статей «спихнуть некоторых власть имущих в морском министерстве и сесть на их место»…
Витте жаловался, что, когда он приехал с инспекционным визитом в Нижний во время холеры, Баранов-де хотел над ним «посмеяться»… Но тут же Витте вынужден был признать: «Я видел Баранова очень деятельным; вообще он был единственным губернатором, который действительно принимал живое участие во всём этом бедствии и оказывал влияние на ход эпидемии. Ни в Самаре, ни в Саратове ничего подобного не было. Одним словом, он был действительно распорядительным губернатором, и население поэтому относилось к нему с доверием и благодарностью».
Конечно, Баранов был человеком своего времени. В 1880 году по заданию «диктатора сердца» князя Лорис-Меликова он ездил за границу для организации надзора за русскими революционерами и по своим политическим взглядам не поднимался выше буржуазного либерализма. Баранов не смог увидеть потенциала ориентации на русско-германский, а не на русско-французский союз и писал в 1890 году: «Русский не хочет и не пойдёт к Бисмарку». Ну, что же, не всем дано видеть далеко вперёд. Но Россию Баранов любил и никогда не делал из служения ей прибыльного занятия.
«Военная энциклопедия» Сытина пишет о Николае Михайловиче так:
«При всей своей талантливости, редкой энергии, огромной инициативе и индивидуальности Баранов был неудачником. Его выдвигали исключительные обстоятельства: война, смутное время, холерные эпидемии… В Баранове было много черт характера, родственных С.О. Макарову (знаменитому русскому адмиралу. — С.К.), карьера которого началась в то же время, на том же военном Черноморском театре, с такой же головокружительной быстротой. Оба они были тружениками, изобретателями в лучшем смысле этого слова, настоящими военными людьми, рождёнными администраторами и полководцами. В Н.-Новгороде Баранова недаром звали орлом; говорили, что он действует «вне закона», но слушали и исполняли его приказания, потому что знали, что Баранов всегда брал на себя ответственность и умел защитить своих подчинённых… Человек с железной волей в вопросах, которым он придавал государственное значение, Баранов в частной жизни был мягким и на редкость добрым человеком. Весь в долгах, закладывая собственные вещи, он помогал не только знакомым, но ещё чаще своим подчинённым… Прекрасно владея пером, он выступал в периодической печати в разное время и по разным вопросам… Баранов сам верил и других умел убедить в том, что правда спасает, а ложь и обман всегда только губят…»
И такой искрометно-русский орёл числился у Константина во врагах. Нужны ли тут ещё какие-то пояснения?
Пожалуй, да…
Главная точка над «i» в конфликте Николая Баранова и Константина Романова была поставлена очень жирно и чётко, и этот эпизод передам в изложении Витте:
«Баранов писал различные статьи, критикуя наш флот и вообще действия морского министерства… И вот однажды, когда Баранов, написав одну из таких очень резких статей (под псевдонимом. — С.К.)… явился к великому князю Константину Николаевичу, этот последний во время приёма в присутствии других лиц спросил капитана Баранова: он ли написал статью или нет? Когда Баранов ответил, что статья написана им, великий князь сказал ему нечто вроде того, что такую статью может написать только подлец, на что Баранов ответил:
