Недаром Екатерина Великая называла её «Вселенной»!
Может ли Зло не желать зла Добру?
Отношение же среднего янки — якобы «простака» к России хорошо усматривается из тех цитат из Марка Твена, которые уже приводились. Томас Сеймур — достаточно искренне лояльный к России посланник США в Петербурге с 1854 по 1858 год — протестовал против представления американцев о России как о варварской стране и подчёркивал, что она заслуживает внимательного изучения, в том числе — и как потенциальный новый рынок для США в их соперничестве с Англией.
Возвращаясь же к мартовскому разговору Стекля со Сьюардом и речи Сьюарда 1850-х годов, скажу, что одна эта речь была ярким доказательством огромной заинтересованности США в Русской Америке. Стеклю достаточно было напомнить эти слова Сьюарду, чтобы как минимум вогнать даже этого наглеца в краску. И, кроме прочего, потому, что ничего подобного Стекль не проделал, в искренность депеш Стекля относительно сути переговоров по продаже русских земель не верится.
Зато вполне достоверно и не подлежит сомнению, что Сьюард 14 марта 1867 года обнаглел настолько, что попросил Стекля, чтобы Россия использовала своё традиционное влияние в Дании и склонила Данию к продаже Соединённым Штатам Америки её территориально мизерных владений в Вест-Индии за 5 миллионов долларов (это похоже, была в то время стандартная начальная цена янки за любые земли).
Годовой экспорт датских колоний составлял 2 миллиона талеров, и датчане о продаже и слышать не хотели. Что ж, Сьюард решил использовать Россию, не ценящую свои национальные богатства, как бесплатного политического посредника в деле давления на датчан. Но тут уж не выдержал даже покладистый — для янки — российский МИД, и вскоре Горчаков сдержанно ответил, что Россия не считает возможным для себя рекомендовать Дании продажу её вест-индских островов. Царская Россия предпочитала сохранить исключительно за собой право продавать свои земли за бесценок.
И ещё одну странность выявляет анализ документов…
В рамках Особого совещания 16 декабря 1866 года было решено, что: «Длительный опыт г-на Стекля, как и его знакомство с американскими государственными деятелями, позволят ему предварительно проконсультироваться с сенаторами и членами палаты, которые наиболее прямо заинтересованы во владении нашими колониями, и обсудить конфиденциально это дело перед тем, как придать ему официальную форму». Но если верить Стеклю, то Сьюард не согласился на такие консультации.
А почему? Ведь из цитированной выше бумаги, подготовленной Горчаковым, прямо следовало, что некое «проаляскинское» лобби в конгрессе было. И грех было его влиянием не воспользоваться. Тем более что — как следовало из той же бумаги — Стекль был с нужными людьми знаком лично.
Так почему этот стандартный для янки канал влияния не был Россией использован? Не правда ли — странно? Поэтому не исключаю, что речь у Стекля со Сьюардом об использовании «лобби» заходила, но было решено, что нечего заранее стучаться в якобы закрытую дверь.
И всё будет сделано так, как давно задумано.
НА СЛЕДУЮЩИЙ день после официальной беседы со Стеклем, 14 марта, Сьюард сделал доклад кабинету министров на первом же его заседании. И все сразу же одобрили якобы «никому не нужную» покупку. Причём — за цену в 7 миллионов долларов (госсекретарь подал её своим коллегам как предельную).
Впрочем, с ценой тоже получалось странно… Рейтерн в Петербурге назначил сумму в 5 миллионов. Её же назвал Стеклю как приемлемую Сьюард, повышая ставку не более чем до 5 500 000 долларов.
Стекль обещался в депеше Горчакову, что будет добиваться 6 500 000 или хотя бы 6 000 000. И вдруг в докладе Сьюарда кабинету выплывают 7 миллионов, но и они пределом не стали — окончательно всё было слажено за 7 200 000 долларов. Не давая себе труда ломать над этими трансформациями голову, просто обращаю на них внимание заинтересованного читателя.
15 марта 1867 года пришлось на пятницу. А сразу же после уик-энда, в понедельник — 18 марта, президент Джонсон подписал официальные полномочия Сьюарду на ведение переговоров. Тем самым американский делегат на переговорах имел достоверное, в любой момент проверяемое кем угодно, свидетельство того, что он обладает всей полнотой прав говорить не от своего лица, а от имени своей страны.
Вопрос о географических границах был решён в Госдепартаменте утром 19 марта Сьюардом на совещании с представителем береговой службы США Дж. Э. Хилгрдом, при этом восточные и западные границы уступаемой территории были определены в соответствии с предложениями Стекля (то есть в точном соответствии с запиской Краббе). Русскую Америку сдавали «чохом» — не оставляя России ни-че-го.
Даже — остров Св. Лаврентия…
В тот же день на новом заседании кабинета Сьюард представил на утверждение согласованный (!) текст договора, и в тот же день он был утверждён. Я не знаток истории дипломатии, но вряд ли этот рекорд был где-либо и кем-либо превзойдён: все полноформатные (с момента предоставления Сьюарду официальных полномочий) переговоры не заняли и одних суток! Даже Сергей Юльевич Витте-«Полусахалинский» сляпал Портсмутский мир с Японией в 1905 году за хотя и недолгий, но существенно больший срок. Однако, хотя всё — в основном — решилось 19 марта, лишь 25 марта Стекль отправил в Петербург шифрованную телеграмму, которая начиналась словами «Переговоры завершились…».
Сьюард спешил, ибо очередная сессия конгресса, должная утвердить акт покупки, заканчивалась 30 марта, но почему-то вышла некая заминка. Вызвана она была тем, что госсекретарь США передал Стеклю официальную ноту о согласии США на покупку только 23 марта, а через день, 25 марта, Стекль передал ему свою ответную ноту.
Почему ломящий напролом Сьюард немного притормозил? Точно не знаю, а предположение высказать могу. 25 марта по западному стилю — это 13 марта по русскому стилю. И, возможно, желание кое-кого лишний раз поиграть с излюбленным кое-кем числом как раз и объясняет задержку в экспрессном ходе дел почти в неделю.
В соответствии с решением особого совещания 16 декабря 1866 года Стекль по окончании переговоров должен был вернуться в Петербург «для отчёта о результатах этих переговоров». Тогда, надо думать, и предполагалось снабдить его письменными полномочиями типа Сьюардовых.
На деле он в телеграмме от 13 марта (по русскому стилю) 1867 года сообщил, что «простое телеграфное разрешение подписать договор, как сказал мне Сьюард, будет соответствовать формальным полномочиям». Опять-таки такой поворот дела выглядел странно. Подобное тоже вряд ли часто встречалось и встречается в международной переговорной практике. Тем не менее 28 (16 по русскому стилю) марта 1867 года Александр утвердил проект ответной телеграммы Стеклю с разрешением продажи за 7 миллионов долларов и подписания договора.
Тут тоже возникает ряд вопросов, на которые нет точных ответов.
Первое…
Почему вначале было решено, что Стекль приедет в Петербург лично, а потом всё ограничилось телеграфным обменом?
