Основная масса местного населения с русскими ладила, чем восхищался ещё Джордж Ванкувер. Тем более мирной ситуация стала в начале XIX века — многие алеуты уже работали на РАК. Исключение составляли индейцы-тлинкиты, но вряд ли бы они были так опасны, если бы в эти места не просачивались всё чаще англосаксонские хищники-хапуги.
Теперь и англичане, и янки снабжали аборигенов ружьями и пороховым припасом, а потом подстрекали их к враждебным действиям против русских колонистов — по вполне понятным причинам. Тот же Ново-Архангельск пришлось ставить на Ситке вместо разорённого тлинкитами-«колошами» старого нашего поселения. Однако Александр Андреевич не был бы русским, если бы относился к местному населению с презрением — как белый британский «сагиб». Он устраивал приюты и школы, он посылал молодых местных парней в Россию, а оттуда они возвращались в Русскую Америку штурманами и мастерами.
В 1807 году Баранов получил орден Анны 2-й степени — и орден, и степень весьма высокие. Его произвели в коллежские советники. По Табели о рангах — чин 6-го класса (соответствующий военный чин — полковник). Но, думаю, для него это были лишь рычаги дополнительного влияния на ситуацию.
Вот он на портрете — с «Анной на шее», низко подвешенной, словно наперсный крест или икона-панагия церковного иерарха… Высокий, с большой залысиной, лоб, узкие, упрямо сжатые губы, умная, всё понимающая улыбка. Он мог бы показаться иезуитом, если бы не эта, низко подвешенная, «Анна»… Для него это — не награда, а символ веры, веры в значимость чувства долга и чувства Родины. Перед нами человек, сделавший свой выбор давно, бесповоротно и вполне осознанно.
В 1799 году, когда Баранов основывал на Ситке первый Архангельский редут, он сложил песню. А в марте 1849 года её опубликовал в журнале «Москвитянин» исследователь Русской Америки Лаврентий Загоскин, о котором в своём месте будет сказано особо — он того вполне заслуживает. Загоскин писал:
«Из Новоархангельска, Ситхи, при новом ходе дел и новых потребностях исчезли сподвижники Баранова и память о нём держится только у проживающего под крепостью туземного племени, но на гранях известного мира, обозначенных к северному полюсу стопой русского, в так называемом подвижном редуте или одиночке, состоящей из курной избы или зачастую землянки, там, где признаётся полезным углубиться в неисследованные тундры Северо-Западной Америки, там вместе с белой полярной лисицей вы встретите убелённого сединами старца, который дрожащим от лет голосом, но полным энергии и увлечения, порасскажет вам про свои походы с Александром Андреевичем или споёт песенку, им составленную…»
Зная, чем кончилась эпопея Русской Америки, читать песню Баранова русскому человеку не просто, но знать её каждому истинно русскому человеку надо — чтобы острее понимать суть русского царизма XIX века и осознаннее его ненавидеть.
Вот эта песня — от строчки до строчки:
Ум российский промыслы затеял,
Людей вольных по морям рассеял,
Места познавати, выгоды искати
Отечеству в пользу, в монаршую честь.
Бог всесильный нам здесь помогает,
Русскую отвагу всюду подкрепляет,
Только обозрели, вскоре обселили
Полосу важну земли матёрой.
Составляя общества, союзы,
Нам не нужна пышна эллина муза…
Стройтесь, зданья, в частях нова света,
Росс стремится, — Нутка его мета.
Дикие народы, варварской природы,
Сделались многие друзья нам теперь.
Пётр Великий! Если б ты проснулся,
То б увидел, что не обманулся,
Вблизи землю чая, важны пользы зная,
Открыли потомки, и стали в ней жить.
Аргонавты блеском обольстились,
Шкуры позлащённой искати пустились;
Служить бы им можно, отечеству важно,
Если б то знали про здешний они край…
Кабы не пришельцы — други[е] европейцы,
Был бы с избытком наш риск награждён.
Сухарева башня Москву украшает,
Колокол, Царь-пушка народ удивляет.
Дива там толики, как Иван Великий,
Но здеся нам пользы нет никакой.
Честию, славой сюда завлечённы,
Дружбою братской здесь соединённы,
Станем создавати, дальше занимати,
Русским полезен Америки край.
Здесь хоть дика кажется природа,
Кровожадна привычка народа,
Но выгоды важны, отечеству нужны —
Сносными делают скуку и труд.
В свете новом, в странах полунощных,
Мы стоим в ряду к славе людей мощных.
Народы мирятся, отваги боятся,
Бодрствуйте, други — Русаки бо есть.
Нам не важны чины, ни богатство,
Только нужно согласное братство,
То, что сработали, как ни хлопотали,
Ум патриотов уважит потом.
Почти через сто лет после Баранова поэт-англосакс Редьярд Киплинг обретёт славу «певца Британской империи», и его талант облагородит то, что в действительности оказывалось хищным и отвратительным… Киплинг писал сильно: «Нам хотелось не клубных обедов, / А пойти, и открыть, и пропасть… / (Эх, братцы!)…»; «Пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог! / Отпуска нет на войне!»; «Здесь мы лежим: в барханах, в степях, в болотах/среди гнилья, / Чтобы дорогу нашли по костям сыновья»… Но в итоге у Киплинга выходило: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, / И вместе им не сойтись…»
А в не очень-то богатой на чисто поэтическое мастерство песне Баранова на удивление ярко и точно выражены задор, мощь и державный размах великого народа, который гордится не тем, что завоевал «дикие народы» — хотя повоевать русским первопроходцам за Русскую Америку с аборигенами и пришлось, но гордится тем, что эти дикие народы «сделались многие друзья нам теперь».
Поясняя же строку Баранова о «кровожадных привычках», Загоскин написал: «Несмотря на вводимое с 1841 года христианство, принимаемое многими туземцами охотно, доселе ещё у колош не искоренился обычай по смерти кого-либо из тойнов (вождей. — С.К.) убивать по нескольку рабов для услужения ему на том свете».
Песня Баранова замечательна также тем, что это было даже не нечто, схожее с военной лирикой Константина Симонова, который талантливо переводил и Киплинга. Симонов хлебнул войны и лиха вдоволь — будучи уже известным советским поэтом он не раз рисковал жизнью. Он не с чужих чувств писал: «Когда на выжженном плато / Лежал я под стеной огня, / Я думал: слава богу, что / Ты так далёко от меня», как и: «Жди меня, и я вернусь, / Всем смертям назло. / Кто не ждал меня, то пусть / Скажет: «Повезло»… Но из-под всех бомбёжек Симонов возвращался в Москву к Валентине Серовой… А Баранов создал свою песню через восемь лет непрерывного подвига в Русской Америке, и эта песня стала его жизненной программой на двадцать лет вперёд. О ком из писавших песни и стихи это можно сказать?
