14 мая 1804 года экспедиция в сорок три человека ушла от Сент-Луиса, расположенного близ слияния рек Миссисипи и Миссури, вверх по Миссури к её истокам. Перевалив через Скалистые горы, экспедиция вышла на реку Снейк, которая впадает уже в Колумбию.
В ноябре 1805 года Льюис и Кларк дошли до Тихого океана и зазимовали у устья Колумбии в том пустынном месте, где потом возникла современная Астория. Это — примерно 46° северной широты.
Всё тот же неугомонный Резанов ещё раньше предлагал Петербургу занять устье Колумбии, а позднее об этом же безуспешно хлопотало руководство РАК. И надо сказать, что сил для такого дела у России тогда было намного больше, чем у американцев. Им надо было до океана четыре тысячи километров хлебать — да не киселя, а тяжкого пота, и посуху, через горы! А нам к этим местам было несложно добраться по океану. От Ново-Архангельска до устья Колумбии было всего восемьсот морских миль!
В 1806 году американская экспедиция вернулась в Сент-Луис, и её возвращение стало национальным праздником, а заодно — и поводом для претензий США на Дальний Запад, на Орегон. В марте 1811 года там была основана торговая фактория «Тихоокеанской меховой компании» Астора, названная, естественно, — Астория. Гешефтам Астора, правда, помешала англо-американская война 1812–1814 годов, но в конце концов Астория, временно занятая англичанами, отошла в 1818 году опять к Штатам.
Относительно устья Колумбии александровская Россия прозевала, и «колумбийский» градус северной широты заняли — очень непрочно, впрочем, — американцы. Однако при этом они упорно и беззастенчиво забирались и за русские американские градусы, в том числе — и Астор со своими людьми.
РАК пыталась договориться с Астором полюбовно — не вышло. Заключённое в 1812 году на четыре года частным путём соглашение РАК с Астором оказалось пустой бумажкой и возобновлено не было.
В 1812 году был основан Форт-Росс.
В 1815 году русские заняли Париж.
В 1819 году в Русской Америке закончилась «эра Баранова».
В 1821 году был принят указ от 4 сентября о фактическом закрытии Россией Берингова моря.
В 1822 году на этом Указе был поставлен фактический крест, но юридически он ещё существовал. И надо было как-то официально урегулировать то, что на деле урегулировать было невозможно, если…
Если не употребить русскую силу.
Однако насколько русскому делу в Америке начала XIX века везло на толковых и преданных России людей из среды деловой — одни Баранов и Кусков чего стоили! — настолько же России не повезло с большинством русских дипломатических представителей в США.
НЕ ПОВЕЗЛО, начиная с самого первого из них — Фёдора фон дер Палена (1780–1863). Граф Фёдор Пален был сыном Петра-Людвига (Петра Алексеевича) Палена. А отец, являясь фаворитом и доверенным лицом императора Павла, одновременно сумел стать во главе заговора против Павла и был в числе убийц императора. Как скупо отметил дореволюционный «Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона», Пален вместе с Зубовыми «присутствовал при кончине Павла I»… Вот уж точно — «присутствовал»!
Подростком Пален-младший был записан в Конногвардейский полк, но вскоре из него вышел и пошёл по дипломатической линии, занимая различные посты в посольствах России в Швеции, Франции, Англии. В Англии он пробыл долго и, скорее всего, неспроста… С Англией был давно связан его отец, и связан прочно, надёжно — кровью императора Павла. Мог ли сын не повторить идейный путь отца? Думаю — вряд ли… И сдаётся мне, что двуличие отца и его связи с наднациональными силами передались по эстафете сыну.
Интересная деталь: после назначения посланником в США Пален по пути в Америку на полгода «задержался» в Париже — как сообщают источники, «в связи с нерешённостью вопроса о назначении американского посланника в Россию». Однако это объяснение не просто малопонятно, оно фактически неверно. Вопрос о назначении первого посланника США в России решился действительно не сразу, потому что первую кандидатуру Уильяма Шорта сенат отклонил. Но одобренный сенатом Джон Куинси Адамс был аккредитован при российском дворе уже 5 ноября 1809 года. Пален же был назначен Александром ещё 1 апреля 1809 года и имел все возможности по крайней мере к концу 1809 года прибыть к месту назначения. Тем не менее до Вашингтона Пален добрался лишь в июне 1810 года, когда президентом США был не Томас Джефферсон, а Джеймс Мэдисон, которому Пален 14(26) июня 1810 года и вручил верительные грамоты.
Так зачем русский посланник в Америке полгода проболтался во Франции, в Париже?.. Что он там делал? На этот вопрос ответа мы не получим никогда, но известно со слов самого Палена, что, размышляя в Париже о своей будущей службе, он пришёл к выводу о «роковой эпохе упадка Европы и новых возможностей для Америки, которая пробуждается от летаргического сна (?! — С.К.) и поднимется на наших развалинах».
Подобный блестяще точный прогноз ещё раньше сделал Талейран. Однако будущий князь Беневентский имел и ум блестящий, глубокий, а к тому же своё предостережение Старому Свету сделал после личного знакомства с Новым Светом.
Но как Пален, не отличавшийся ни особыми умом и образованием, ни склонностью к глубоким размышлениям, да ещё и ни одного дня не проведя в стране будущего своего пребывания, мог оказаться способным на столь глубокий геополитический анализ, на такие пророческие наития, что куда там записным политикам и мыслителям?
Скажем, много позднее Фёдора Палена о «закате Европы» рассуждал Освальд Шпенглер. Но Шпенглер был эрудитом и, как-никак, философом. А всего-то конногвардеец Пален не позднее 14(26) ноября 1809 года рассмотрел этот будущий «закат» за добрый век до Шпенглера. А заодно предвосхитил и Збигнева Бжезинского, заявившего в конце ХХ века, что новый порядок США создают на обломках не Европы, правда, но — на обломках России. (Впрочем, Америка и от Европы не прочь оставить те же обломки.) Неужто Палену помогла так точно провидеть будущее атмосфера «столицы мира», благотворная для размышлений о судьбах мира?
Если же говорить серьёзно, то плохо объяснимая полугодовая задержка в Париже наиболее убедительно объясняется необходимостью проведения кем-то обстоятельной идейной обработки и инструктажа Палена перед его американской миссией. Свои футурологические геополитические «размышления» Пален изложил в странно «прозорливой» записке, где предрекал будущую независимость испанских колоний в Южной Америке (ставшую фактом значительно позднее), ослабление Испании, будущее ослабление Франции, «долгие и разрушительные» войны с участием Германии и Польши, а также — будущий триумф «могучей природы Америки, свободной от всяких притеснений, над дряхлой, угасающей Европой»…
Зато в записке Палена нет ни тревоги за судьбу собственной родины — России, ни размышлений о том — какая же роль уготована в таком вот будущем мире ей?.. Отсутствовали в записке Палена и какие-то идеи насчёт того, как обеспечить России среди будущих мировых держав место, ею заслуженное, то есть первоклассное… В записке Палена вообще нет слова «Россия»! А ведь это были мысли человека, направляющегося в чужую страну, заочно так его восхитившую, в качестве официального дипломатического представителя своей страны! Можно ли было рассчитывать на то, что подобный посол будет представлять свою Родину за океаном гордо и достойно?
