«Просим Ваше превосходительство заметить, что мы долго-долго искали у нашего правительства об отвращении зла, наносимого нашим колониям мореплавателями Соединённых Штатов, кои, привозя к индейцам пушки, всякое оружие огнестрельное и холодное, также порох и свинец, промениваемые ими на принадлежащую одним русским по торговле мягкую рухлядь, отвозимую ими к Кантон, научали ещё индейцев и употреблению тех орудий, внушая им противу русских гибельные предположения, отчего многие наши промышленники лишились жизни. И хотя наше правительство ходатайствовало у Соединённых Штатов о запрещении гражданам своим привозить те пагубные вещи, но никакое внушение не подействовало… Наконец, Компания достигает своего удовлетворения изданием вышеприложенных морских постановлений(имеются в виду Указы от 4 и 13 сентября 1821 г. — С.К.), которые будут соблюдаться со всею точностью».
Защитником интересов России и РАК Полетика, вопреки надеждам директоров РАК, быть, конечно, не мог. И уже с 1822 года вместо весомого подкрепления точного соблюдения «морских постановлений» Россия начала в вопросе о Русской Америке впервые пятиться назад, а англосаксы начали официальный «накат» на российский императорский двор, о реноме которого якобы заботился Нессельроде.
В НАЧАЛЕ 1822 года — 28 февраля Полетика был вынужден, однако, во исполнение полученной инструкции направить государственному секретарю США Джону Куинси Адамсу письмо, где приводил аргументацию Петербурга в обоснование прав России на территорию в Северо-Западной Америке до 51-й параллели, вытекающих «из первооткрытия, первозанятия и, наконец, неоспариваемого ранее первовладения».
Адамс же 9 марта 1822 года вручил Полетике ноту протеста.
Протеста!!!
2 апреля Полетика примирительно пояснил Адамсу вновь, что Россия не будет ограничивать права американских граждан на торговлю с местным населением «на территории, находящейся вне юрисдикции российского правительства». Формулировка расплывчатая, позволяющая толковать её по-разному, но янки не устроило и это…
Английский же государственный секретарь Каслри запротестовал по поводу намерений России отстоять свои права ещё раньше — 18 января 1822 года (очевидно, потому, что до Лондона дипломатическая почта добиралась раньше, чем до Вашингтона). Впрочем, в тот момент занятые на Востоке англичане не были особо активны. Однако они ещё отыграются потом — в 1825 году…
Напряжение постепенно нарастало.
27 июля (8 августа) 1822 года посланник США в России Миддлтон просит Нессельроде уведомить о «мерах, которые императорское правительство собирается предпринять, дабы избежать осложнений, могущих возникнуть в случае практического выполнения упомянутых обязательств (т. е. Указа от 4 сентября. — С.К.)».
Ранее — 3 июля Нессельроде в подробном письме графу Гурьеву разъяснил взгляд императора на ситуацию вокруг Русской Америки и запросил дополнительную информацию от РАК — чтобы назначаемый в Вашингтон вместо Полетики генерал-майор барон Фёдор Васильевич Тейль-фан-Сероскеркен мог более осмысленно вести переговоры с американским правительством.
Тейль и должен был дать ответы на вопросы Миддлтона.
В тексте письма Нессельроде уже была оговорка о том, что возможно такое развитие событий, когда бы «мы не были более вынуждены запрещать плавание иностранных судов до пределов, определённых правилами от 4 сентября, и могли ограничиться охраной морского пространства, находящегося обычно под юрисдикцией любой державы, владеющей морским берегом и организацией на самом берегу системы мер предосторожности…».
Это была пока ещё небольшая, но явная трещинка в монолите «берингова» Указа. На письме Нессельроде Александр лично пометил: «Быть по сему». Царь ещё не начал отступать, но уже дрогнул…
1(13) августа 1822 года Нессельроде ответил Миддлтону нотой, в которой сообщалось, что затронутые проблемы будут обсуждаться в Вашингтоне Тейлем… Но ещё 13(25) июля Нессельроде вручил Тейлю инструкцию, где указывалось, что Александр требует от посланника в США уделить особое внимание трём вопросам: защита интересов РАК, заключение конвенции о разграничении между русскими и американскими владениями в Северо-Западной Америке, а также третейское решение царя по поводу трактовки Гентского договора.
Намеренно устроенная Александром неразбериха в МИД сказалась в получении Тейлем того же 13 июля ещё и личного письма статс-секретаря Каподистрии (вряд ли рискнувшего бы проявлять инициативу без воли царя), где Каподистрия ориентировал нового посланника только на одну проблему — защиту интересов РАК и обоснование юрисдикции России над частью Тихого океана, омывающего Русскую Америку. Что ж, деталь это интересная. По внешней видимости Александр всё более полагался в практической внешней политике на Нессельроде — но вот доверял ли он ему при этом? Судя по дублированию инструкций Тейлю через Каподистрию — не очень.
Наводит на размышления и тот факт, что именно в инструкции Нессельроде поднимался вопрос о конвенции — России не очень-то нужной, а точнее — вообще не нужной при внятном осознании своих прав. Причём Нессельроде мог действовать и за спиной царя.
Вскоре Тейль отправился в Париж — транзитом в Вашингтон. И 5(17) августа 1822 года Нессельроде отправляет ему в Париж письмо, которое Тейль получил 23 августа (4 сентября). Вначале я пытался изложить или процитировать его кратко, но потом махнул на все попытки рукой и приведу письмо почти полностью, ибо это — тот случай, когда оригинал убедительнее любого переложения…
Итак, по прямому поручению Александра, Нессельроде дополнительно инструктировал Тейля вот в чём:
«Желая, как и Соединённые Штаты, не допустить применения насилия…мы не колеблясь дали понять г-ну Миддлтону, что император справедливо ожидает взаимности от его правительства.
Нам хочется верить, что указанное правительство употребит отныне все имеющиеся в его распоряжении средства, дабы рассеять ложные слухи, которые недоброжелатели стремились распространить в Америке относительно возможности или даже близости неприятельских действий вследствие вступления в силу регламента от 4(16) сентября. Мы далеки от намерения вызвать эти действия, и заявления, с которых Вы начнёте переговоры с правительством Соединённых Штатов, послужат лучшим тому доказательством. Но оно могло бы в свою очередь также представить нам гарантию своих намерений в этом смысле, рекомендовав газетам, находящимся под его влиянием, сказать всю правду…»
(В скобках замечу: «тоталитарный» монарх, русский царь не понимал, что «свободная» пресса — это «свободная» пресса, и если отнять у неё право провоцировать, лгать, поощрять дурные мысли и наклонности, то что же тогда от её свободы останется? Официальный Вашингтон не смог бы полностью заткнуть рот щелкопёрам, даже если бы захотел. Другое дело, что на деле-то эти щелкопёры исполняли свою роль в том же балагане, где была своя роль и у Адамса с Монро!)
Впрочем, продолжим цитирование:
«Такие… шаги были бы уместны и достаточны для того, чтобы призвать к порядку тех людей, которые вознамерились бы спровоцировать задержание своих судов в прибрежных водах, находящихся под нашим наблюдением, либо с намерением повредить отношениям между двумя государствами, либо в расчёте получить позднее возмещение в том случае, если задержание станет предметом переговоров или соглашения между нашим правительством и правительством Соединённых Штатов.
