— Ничего, я успела рассмотреть. Дашь свою — нарисую такой же кружок. А с этим что? — Кивнула я на забившегося в угол клетки, вконец зашуганного василиска.
Верес молча отодвинул дверцу и, на всякий случай отвернувшись, вытряхнул тварюшку на снег. Ящер пугливо припал к земле, потрепетал золотистым языком, оценивая обстановку, и, со всех лапок сиганув к ближайшей скале, каплей ртути всосался в едва приметную щель.
Глава 14
— А этот бокал мы поднимаем… — старейшина, кажется, решил взять реванш за прошлошпыльнобвадное поражение, на пару с Мраком приканчивая уже третью бутыль, — …как, впрочем, и предыдущие, — за отважных героев, не побоявшихся сразиться с чудищем и одержавших блистательную победу!
Мне вполне хватило эльфийской попойки, так что я согласно подняла соленый огурец на вилке. Наше триумфальное возвращение отмечали всей Сломанной Киркой, накрыв столы в парадном зале замка старейшины. Разумеется, все жители туда не поместились, но и во дворе, несмотря на морозец, празднование шло полным ходом. Пирующие постоянно менялись местами — одни прибегали погреться, другие выходили освежиться, так что обиженных не было.
— Кстати, что такое Шпыльный Бвад? — поинтересовалась я у сидящего напротив скульптора, который глаз с меня не сводил. Нисколько не обольщаюсь — гном попутно комкал в руках кусок глины, то и дело путая его с хлебом и украшая барельефную заготовку глубокими слепками зубов.
— Увы, праздник настолько древний, что мы сами этого не помним, но по привычке отмечаем. — Гном вдохновенно снабдил глиняную рожицу бородой, считавшейся украшением как мужчин, так и женщин. — Он через две недели после весеннего равноденствия.
— Не надо мне льстить, — торопливо попросила я. — Пусть потомки знают правду!
— Вы не только отважны, но и мудры, госпожа! Ничто так не возвеличивает героя, как скромность! — восторженно согласился скульптор, приминая лишнюю волосатость.
— А вот этим и тому, — я ткнула пальцем в сидящих рядом Реста и Вереса, потом в дракона, — можете прилепить, да подлиннее. Уверена, они будут в восторге!
Вирра гаденько захихикала, представив барельеф «мечта цирюльника».
— А с этой и усов хватит. — Возразить мелкая не успела.
— Минутку внимания! — Старейшина, привстав, для пущей слышимости поколотил по столу серебряной поварешкой, изъятой из супницы. Шум мгновенно сменился полной тишиной — глав кланов гномы уважали побольше, чем иные люди — богов. — Я безмерно рад, что наши родичи, ставшие каменной жертвой василиска, снова с нами. (Четверка гномов, на которых указал Тарн, привстала с мест и жизнерадостно помахала руками, подтверждая его слова.) Мое сердце ликует, глядя на беззаботно смеющихся дев, избежавших страшной участи… с помощью наших гостей, а не… кхм… (Тоже не шибко печальные бесстыдницы зарделись.) И в то же время разрывается от угрызений совести, ибо я впервые в жизни не могу сдержать своего слова. — Гномы недоуменно загомонили, переглядываясь. Старейшина снова пустил в ход поварешку.
— Я пообещал этим славным людям, что пошлю в Стармин некое сообщение, утаив от них, что как раз перед обвалом галерей наш единственный маг-телепат отправился в гости к родителям своей жены из клана Батар. Я до последнего надеялся, что мы успеем расчистить дорогу, но увы…
Тарн так искренне переживал по этому поводу, что добрая четверть клана всплакнула с ним за компанию. Даже мне, несмотря на крайнюю досаду, стало его жалко.
— Но! — Старейшина назидательно поднял вверх указательный палец. — У нас всё-таки есть возможность вознаградить их по заслугам!
Тарн повернулся к Мраку.
— Ты говорил, что дриады дали вам сто лучниц, эльфы — двести бойцов…
Я, уже догадываясь, чем это закончится, начала давиться смехом.
— …а я предоставляю в ваше распоряжение весь наш клан! Никто не смеет безнаказанно посягать на наших женщин, насмехаться над доблестными воинами и портить вырубленные еще предками тоннели!
Гномы дружно закивали и застучали по столу кружками, полностью одобряя сие мудрое решение. Старейшина, успокоив свою совесть, сел и с надеждой взглянул на Мрака: ну как?! Хочешь не хочешь, пришлось вставать и благодарить — да еще так, чтобы никто не заподозрил, как дракон «счастлив». Тем более что дар и впрямь был невероятно щедрый — если гномы кому-то приносили присягу (а случалось это раз в триста лет), то в бою остановить их могла только смерть.
Досмотрев этот спектакль до конца, я почувствовала, что меня всё-таки развозит — не столько от вина, сколько от сытной еды, усталости и жара хорошо протопленного зала. Уступив свое место какому-то пареньку, я вышла во двор и, чтобы никому не мешать, прислонилась к забору неподалеку от ворот.
Летом уже давно бы рассвело, в зимнем же небе только-только разгулялись звезды во главе с Волчьим Глазом. Жутко хотелось повыть, но я закрыла глаза и ограничилась глубоким, вдумчивым дыханием, прочищая забитые факельным чадом легкие.
…на изломе зимы селянские парни и девушки, за полночь бежав от родительских столов, устраивают собственный праздник. На лесной поляне разводится костер из собранного накануне хвороста — высокий, чуть не до макушек деревьев. Летят в него соломенные венки с прошлогодними горестями, вспыхивая маленькими солнышками и тут же обращаясь в пепел.
А молодые, нацепив ярко размалеванные берестяные маски, резвятся, как дети: дурачатся, кривляются, с хохотом носятся друг за другом, швыряясь снежками, и вполне по-взрослому целуются, любятся и раздают опрометчивые обещания, опьяненные праздником и кажущейся свободой…
— Шеленка, солнышко, а ты чего загрустила? — Подружка с разбегу обнимает за плечи, чуть не опрокинув.
Жарко дышит в лицо винным перегаром.
— Всего одна ночь.
— И она еще впереди! Развлекайся, зайка. Посмотри на во-он того серого волка, он тебя уже час глазами поедает. Будет что в старости вспомнить, э?
— Одной ночи мне мало.
— Эй, ты куда?! Заблудишься, дурочка, замерзнешь!
…Не удался в том году праздник… молодежь еще до рассвета по домам разбежалась…
Мол, завелось в лесу какое-то чудище.
Воет. Ужас до чего жутко.
Первый раз… он действительно запоминается на всю жизнь.
Через полчаса ко мне присоединился Мрак, не только ставший дважды победителем, но и прихвативший бутыль с остатками на вынос.
— Шелена, ты тут еще не замерзла? — Я подумала.
— Нет. Но близко. Дай отхлебнуть.
А у них со старейшиной губа не дура. За остальными столами подавали совсем другое вино.
— Верес еще там?
— Уже собирался идти спать. По крайней мере, Реста с Виррой отослал постели готовить.
