Новый год встретили в тесном семейном кругу, с дедовой грушовкой, украинскими варениками со сметаной и дарами леса: медом и запеченным с сушеными грибами зайцем.
Утром, оставив Надежду Марковну с дедом на хозяйстве, Петька с Димом отправились на рыбалку. С собой взяли «тулку», два рогожных мешка, пешню и… дубовый, наподобие кузнечного, молот с длинной рукояткой.
– А это зачем? – удивился Дим. – Рыбу же ловят удочкой или сетью.
– Там увидишь, – хитро улыбнулся друг, вручая колотушку Диму. – На, тащи, ты поздоровей меня будешь.
Двинулись к тому же взгорью, где однажды Дим был с Богданом Захарычем, а от него на лыжах скатились вниз к днепровской, поросшей камышами и лозняком пойме.
– Тут с весны, после разлива осталось много неглубоких озер, – сказал Петька, воткнув в снег пешню. – А в них зашедшая туда рыба. Мы будем ходить по льду, он сейчас не особо толстый, и как только заметим подходящую, глушить ее сверху, а потом долбить прорубь и вытаскивать.
– Оригинально, – взвесил на руке молот старшина. – Ну что же, веди Сусанин.
– Пошли, – выдернул Петька из снега пешню, и они заскользили к ближайшим камышам, за которыми открылось небольшое, с голубоватым льдом пространство.
– Снимай лыжи и тихо за мной, – вынул из ремней приятель ноги.
Дим проделал то же самое и, водрузив на плечо молот, бесшумно пошагал за другом. Тот шел крадучись и внимательно вглядывался в лед, время от времени наклоняясь.
Минут через пять Петька замер, а затем предупреждающе поднял руку. Дим вгляделся. Чуть слева от них подо льдом темнело что-то вроде полена.
– Бей, – шевельнул губами приятель.
– Хэк! – мелькнул в воздухе молот, вверх взлетели осколки, и лед пошел трещинами.
– Е-есть, – оскалив зубы, заработал пешней приятель.
Потом, зацепив бородкой за бок, он вывернул на лед крупную, желтовато-серую в крапинку рыбу. Та сонно зевала ртом и валко шевелилась.
– Налим, – заблестел глазами Петька. – Кило на шесть потянет.
– Да, – присел на корточки Дим. – Не меньше.
После этого они сунули добычу в мешок и двинулись дальше. Второй оказалась небольшая щука, которую глазастый Морозов углядел в самом центре озерца, рядом с торчащей из-подо льда корягой. На этот раз лед оказался тоньше и пешня не понадобилась.
– Здесь все, – определив хищницу к налиму, заявил Петро. – Двинем к следующему.
Миновав полосу краснотала, друзья вышли к следующему, более обширному водоему, где вскоре добыли почти метрового усатого сома, щуку и еще одного налима. Потом везение прекратилось.
– Больше ничего нет, – сокрушенно вздохнув, сказал спустя пару часов Дим.
– Есть, – не согласился Петро. – Просто все остальные попрятались.
Дед Богдан остался весьма доволен уловом, а Надежда Марковна тут же занялась самой крупной из щук, собираясь ее поджарить. На следующее утро Петька с матерью, прихватив часть улова, уехали, и дни снова потекли спокойно и размеренно.
По утрам Дим помогал Богдану Захаровичу по хозяйству, во второй половине дня ходил на охоту или просто бродил в лесу на лыжах, вечерами они подолгу беседовали, а ночью Дим читал труды Яворницкого, погружаясь в историю козачества.
Как-то, когда они пошли с дедом Богданом на вторую рыбалку, Дим поинтересовался, в какой стороне Синельниково.
– Он бачишь, оти буераки, – показал рукавицей старик в сторону чередующихся, заваленных снегом оврагов. Якщо йты по ным, выйдэш прям на Синельниково. До нього вэрст пять будэ. А навищо цэ тоби?
– Да так, – пожал плечами старшина. – Просто интересно.
Зима пролетела незаметно.
В марте ударила оттепель, и начали таять снега, окружавшие хутор леса потемнели, а одним утром со стороны Днепра донесся едва слышный гул – там начался ледоход.
– Ну, ось и пэрэзымувалы, – перекрестился на него дед Богдан. А Дим с удовольствием принюхался. Пахнуло морем.
Апрель оказался ранним, вокруг все зазеленело, а в небе появились стаи птиц, летящие к речной пойме. В это время в душе старшины возникло смутное беспокойство – что делать дальше? За годы войны подолгу оставаться на одном месте он не привык, а сидеть на шее у Петькиной семьи не собирался. Действия определил случай, а потом все завертелось как в калейдоскопе.
Как-то в полдень, возвращаясь с утренней зорьки с тремя подвешенными к поясу утками, Дим увидел стоящую у дома заседланную лошадь.
– Не Петькина, – насторожился он, входя на усадьбу.
В хате, вместе с дедом Богданом, оказался средних лет бородатый человек, назвавшийся егерем из лесхоза.
– Так значить заихалы погостыть у наши миста? – поинтересовался он, ощупывая Дима глазами.
– Заехал, – ответил тот, сняв с плеча ружье и вешая его на стену.
– А сами звидкыля будете?
– Из Баку.
– Гм, – недоверчиво хмыкнул бородач. – Далэкувато.
– Та чого ты прыстав до людыны, Грыць? – вмешался хозяин. – Я ж тоби казав, цэ фронтовый друг Пэтра. Заихав навестить. Што непонятно?
– Та ни, цэ я так, – нахлобучив шапку, поднялся с лавки егерь. – Прощавайте, поиду дальше.
– Чорты його прынэслы, – проводил взглядом в окошко удаляющегося гостя дед Богдан. – Погана людына.
– В смысле?
– Усю окупацию ховався по хуторам. А колы повэрнулысь наши, занэмиг. И видкрутывся вид фронту.
– Ясно, – нахмурился Дим. – Чувствую, сообщит про меня куда надо.
– А цэ вряд ли, – стал набивать трубку старик. – Вин живэ як бирюк
[134]. Тыхо.
После этой встречи Дим принял окончательное решение – уходить. И чем быстрее, тем лучше.
Когда в очередное воскресенье хутор на забрызганном грязью мотоцикле навестил Петька, Дим отвел его в сторону и рассказал все, а тот молча выслушал.
– Не бери в голову, – сжал кулаки. – Я щас съзжу к этому хмырю и поговорю. Будет молчать как рыба.
– Да нет, Петь, не надо, – положив руку другу на плечо, сказал Дим. – Погостил я у вас изрядно, пора и честь знать.
– А я сказал оставайся, – засопел носом Петро. – Если он, гад, что вякнет, шлепну! Ты меня знаешь!
– А ты меня, – наклонившись к нему, сузил глаза Дим. – Один раз по дури влипли, хватит. Так что – ша! Ты меня понял?
Побратим молчал.
– Я спрашиваю, понял?
– Да, – дернул кадыком Петька, повесив голову. – И куда же ты дальше?
– Не пропаду, – криво улыбнулся старшина. – Россия большая.
Потом обо всем сообщили деду (он было тоже стал препираться), но Дим ласково его приобнял:
