– Привет, Димыч, – пробасил он. – Как живешь-можешь?
– Здорово, Анатолий, все путем. Читаю с Лидой труд Маршала Победы.
– Я чего звоню, – продолжил друг. – Тут такая история. К тебе просятся на прием чекисты.
– Пошли они на хрен, – пробурчал Димыч. – Столько крови мне попортили.
– Да ты, не сепетись, – рассмеялся в трубку адмирал. – Вот, послушай. Помнишь, за месяц до твоего «полета на Луну», мы встречались у нас в Совете?
– Еще как, – ответил Димыч. – Вам с ТОФа тогда еще водки с «золотым корнем» притаранили и красной икры. Хорошо пошла. Под бутерброды.
– А как я тебя знакомил с Эдуардом Ивановым? Капразом из высшей школы КГБ, он начинал на Тихом океане.
– Это который с Путиным под зонтиком стоял? Я видел фотографию.
– Тот самый.
– Как же, помню.
– Ну, так вот. Эдуард меня дважды приглашал на их встречи. В клуб Дзержинского на Лубянке, потом в Главный морской штаб. У него своя ассоциация морских контрразведчиков. Называется «Аскольд». Он их всех учил. В этой самой школе.
– Так, понял, – сказал Димыч. – А я тут с какого боку?
– Ассоциация издает альманах, типа ведомственного. И не какую-нибудь хрень. Их тайные операции во всех точках Мира из первых рук, с приложением ранее не публиковавшихся фотографий и документов из архивов. Получают Академия ФСБ, лично Президент, Главком ВМФ и Директор на Лубянке. Остальные идут по списку в управления морской контрразведки. Фолиант на триста листов, с отличной полиграфией. Как История России.
– Не хило.
– Вот и я говорю, – пророкотал Штыров. – Я в нем тоже публикуюсь. А теперь чекисты хотят написать про тебя. Я передал им свою «Повесть о легендарном Дим Димыче».
– Ну что же, – помыслив немного, сказал Димыч. – Пусть приезжают. Покалякаем. Только предупреждаю сразу: в случае чего – покажу на дверь. Не люблю я ихнего брата.
– Значит, договорились, – сказали в трубке. – Жди звонка. На связи.
Следующим утром, когда Димыч с Лидой вернулись с прогулки, в квартире раздался телефонный звонок. Мягкий баритон, представившись, сказал, что он от Анатолия Тихоновича и попросил о встрече.
– Валяйте, – согласился ветеран. И назначил время.
Ровно в указанный час раздался звонок в дверь, а чуть позже жена сопроводила в гостиную прибывшего.
Им был автор этих строк, почему главу лучше продолжить от первого лица. Так будет вернее.
А перед этим небольшая ремарка.
Дело в том, что накануне звонка Штырова, я был у него в гостях (с Анатолием Тихоновичем мы хорошо знакомы). Вот он и рассказал мне о Вонлярском, а заодно подарил свою работу о нем. Сказав, что она может быть интересна для альманаха. Которую я стал читать, вернувшись к себе домой. А когда дошел до двенадцатой страницы, вздрогнул.
Там излагалось прибытие Вонлярского в порт Ванино в 1950-м. А также название лагеря, где он сидел. В тех же местах «перековывался» и мой папа. За такую же примерно историю.
«Вот это да!» – мелькнуло в голове. А вдруг они пересекались? Тем более что на склоне лет отец мне рассказывал о том периоде своей жизни. А еще о встреченном им перед освобождением моряке. Смелом и бесшабашном. Который был у него в бригаде. Так что встретиться, захотелось вдвойне. Что понятно.
Поехал на другой день (как указано выше). А с собой захватил повесть Штырова и одно из фронтовых фото отца. Чем черт не шутит?
– Здравствуйте, Дмитрий Дмитриевич.
– И вам не хворать, присаживайтесь.
– По какому я делу вы в курсе, – начал я. – Можно для начала один вопрос?
– А почему нет? Мне их много задавали.
Я извлек из кейса повесть и открыл ее на нужной странице.
– Вот тут Анатолий Тихонович пишет… – И зачитал все, касаемо прибытия Вонлярского в Индирлаг «Дальстроя».
– Все верно, – кивнул он. – Так и было.
– Дело в том, что в это же время там отбывал срок мой отец. После фронта. И рассказывал об одном лихом моряке, с которым пересекался.
– Вот как? – вскинул бровь хозяин. – Интересно.
– Это он, – извлек я из книжки пожелтевшее фото и протянул Димычу.
Тот взял его в руки, приблизил к лицу, близоруко прищурился.
– Вроде Никола… – прошептал спустя минуту. – Рудый. Помню, он был из Донбасса.
– Точно, – севшим голосом сказал я. – Отца звали Николай. Родом из-под Луганска.
– М-да, – пожевал губами ветеран, откинувшись в кресле. – Вот так встреча. – А затем негромко позвал: – Лида!
– Иду, – появилась из смежной комнаты Лидия Александровна.
– Я с его батькой сидел, – протянул ей фотографию. – Нашелся через столько лет. Мистика.
Жена бережно ее взяла, рассмотрела, а потом взглянула на меня:
– Ваш папа жив? Они с Димой примерно одного возраста.
– К сожалению, нет. Умер в восемьдесят шестом. После лагерей так и не оправился.
– Эх, знать бы раньше, – повлажнел глазами Димыч.
У меня в них тоже почему-то защипало. Что случалось редко.
– Надо помянуть Николу, Лидушка, – сказал хозяин. – Организуй, пожалуйста, чего-нибудь на кухне.
– У меня с собой коньяк, – потянулся я к кейсу. – Прихватил для такого случая…
Спустя некоторое время мы сидели на кухне. За помин души отца Димыч чуть пригубил (пить ему было нельзя), а мы с Лидией Александра выпили по рюмке. После пили чай с вареньем и разговаривали. Долго. И не об альманахе.
С того дня Вонлярские стали мне как родные. Такое случается. И отвечали взаимностью. Я часто их навещал, и Димыч подробно рассказал всю свою жизнь, до мелких нюансов.
С его разрешения все было записано на диктофон, а еще они с женой показали семейные альбомы, ряд интересных документов, а также память о войне – эсэсовский кортик гвардии старшины. Где была гравировка на клинке «Честь и кровь». Выполненная готической вязью. Его своему другу после освобождения привез Георгий Дорофеев. Сохранил, как оказалось.
– Это ж сколько я им фрицев приколол? – начал загибать Димыч пальцы, когда я рассматривал «эхо войны». Надолго отзвучавшее.
В ходе подготовки материалов о легендарном разведчике с ним познакомились и другие члены нашей ассоциации. Навестили дома, привезли подарки. И в их числе полную родословную фамилии Вонлярских. Из первоисточников. Были такие возможности. Там значилось:
«Вонлярлярские – старинный дворянский род. Его предки пришли в Польшу из Германии, где именовались фон Лар, причисленные к польскому дворянству, прибавили «Лярские», откуда фон Ляр-Лярские. Яков фон-Ляр-Лярский, получивший от Владислава IV поместья в Смоленском уезде, после покорения Смоленска (1655) поступил в подданство России, принял православие и стал писаться Вонлярлярский. Представители рода в России также часто называются кратким вариантом фамилии Вонлярский и (в мемуарной литературе) Ванлярский.
