В нем уже нет изящных и легких линий, свойственных типу «Покрова на Нерли». Скорее он напоминает о мощных столичных соборах, которые составляют опору архитектурного центра большого города.
Внешность его после реставрации приближена к той, что может считаться первоначальной. Особо выделяются и подчеркивают красоту храма три яруса килевидных кокошников: один ряд из трех кокошников по каждой стороне света, другой — из четырех по диагонали, и третий — из восьми по окружности подкупольного барабана.
Мастера тщательно подбирали для здания храма большие белокаменные блоки-кирпичи, каждая сторона которых достигала 45 сантиметров. Три или четыре таких блока составляли толщину стены, в среднем достигающую полуметра. Мощь таких стен могла выдержать еще несколько этажей.
Чудом сохранилась единственная первоначальная дубовая связь, которой пользовались для соединения частей здания. Все другие были уже давно заменены на металлические. Почти шесть столетий не уничтожили крепкое дерево. Основательные приемы строительства на горе Сторожи не перестают удивлять специалистов-реставраторов.
Сейчас даже трудно представить, что в те времена окружающая местность была застроена хоть и многочисленными, но лишь едва заметными деревянными домиками. Не было ни высоких каменных стен, ни какого-либо другого здания из камня выше двух этажей. Возможно, не было так близко и высоких деревьев (для сторожевых отрядов они бы только мешали наблюдению за местностью). Собор «единолично» возвышался над всем многоверстным пространством, словно откликаясь на колокольный зов своего собрата — храма на Городке.
Итак, две церкви — одна в светском Кремле, другая — в монастырской обители.
Они были построены почти одновременно и знаменовали единение духовной и мирской славы и силы.
На Руси в действительности появлялся узнаваемый образ, одухотворенный пример уникального союза и сочетания власти из двух начал. Любой путешественник или паломник, приближаясь к Звенигороду, мог убедиться в этом на большом расстоянии, приметив два храма.
Это была «визитная карточка» нового Града. Но также это было зримое воплощение идеи Небесного Звенигорода, речь о которой еще впереди.
Монастырь на горе Сторожи.
Гипотеза 8
Лазил на колокольню и звонил во все колокола.
Федор Шаляпин о Звенигородской обители
А. С. Пушкин о князе Юрии Звенигородском (по беловому автографу поэта — переложению древнего жития): «Потом некий христолюбивый князь, пришед к блаженному отцу Савве, умолил его построить храм на том месте и сумму, нужную на создание оного, дал святому. И святой прошение князя исполнил и построил храм… и обитель пречудесную и великую».
* * *
Всякий путешественник, приезжающий посмотреть древний Звенигород, сразу замечает, что он словно разбит на две части, расположен на двух холмах. Один занимает крепость, а другой — монастырь.
Как мы уже знаем, именно так и строился город во времена князя Юрия Дмитриевича. Почти одновременно возводились стены Кремля — Городка, а также храмы новой обители.
Об этом повествует и тот же агиограф XVI века Маркелл Хутынский в своем Житии преподобного Саввы Сторожевского: «Христолюбивый же этот князь (Юрий. — К. К.-С.) еще более упрашивает преподобного старца, чтобы тот никогда не разлучался с ним, но пребывал у него и основал монастырь в отечестве его близ Звенигорода, где есть место, называемое Сторожи. Усердный же в послушании Савва, видя душевное желание князя, и от этого не отказался, но все возложил на всемогущего Бога, любя труды пошел в названное место… И поселился на месте том, где воздвиг церковь деревянную во имя Пресвятой Богородицы, честного и славного ее Рождества… И собралось к нему несколько братии, и основали общее житие, которое существует и доныне…»
Когда же и как появился здесь один из самых известных в будущем монастырей Московской Руси?
Для начала предлагаем читателю обычную и общепринятую версию событий, связанных с основанием Саввино-Сторожевского монастыря. Она повторяет в точности рассказ из Жития устроителя обители, написанного Маркеллом Хутынским.
Все начинается с того, что Юрий Дмитриевич Звенигородский просит игумена Троицкого монастыря Савву основать монастырь в его владениях. В 1398 году тот оставляет обитель Троицы, основанную преподобным Сергием Радонежским, и спешит в Звенигород на гору Сторожи.
Писатель XIX столетия комментировал эти события так: «Видно, и князь, и старец поняли, что иночество доброе спасительно не только для людей, ему себя посвящающих, но и для прочих, и что обители монашеские в русской земле должны гореть как светочи, при которых только и возможно православному народу со всею ясностию видеть и сознавать себя народом православным, сильным не столько внешнею силою знания и искусства, сколько всепобеждающею, всепокоряющею, всеспасающею верою».
Предполагается, что место для обители было выбрано князем Юрием, вернее, он указал на него Савве. И оно не просто понравилось игумену, а оказалось «словно небесный рай, благоухающими насаждено цветами». Весьма важным обстоятельством (об этом позднее) явится тот факт, что преподобный старец принесет с собой икону Смоленской Божией Матери. «И ныне, Владычице, призри на место сие, — восклицал он, — и снабди е от враг ненаветно, и Наставница и Окормительница буди ми даже до конца жизни моея».
Здесь же старец заложил деревянную церковь во имя Рождества Богородицы и соорудил рядом «маленькую ке-лийцу», то есть небольшой дом.
С какого момента можно считать монастырь основанным? Возможно, именно с того, как первая служба, первая литургия могла состояться на этом месте. Сколько времени потратил старец на строительство и кто помогал ему в этом — мы не знаем. Предполагается, что все это было сделано быстро, то есть — в том же 1398 году (что на самом деле довольно короткий срок для возведения храма и окружающих его построек). Потому именно с этого времени принято исчислять летописание Саввино-Сторожевской обители.
Игумен Савва ввел в новом монастыре такой же общежительский устав, какой был при Сергии Радонежском в его Троице. Вокруг его домика все появлялись и появлялись другие. Новая братия жила рядом, поблизости, без права на личное имущество, помогая друг другу. А преподобный Савва, будучи уже на склоне лет, на своих плечах таскал воду от нижнего родника на высокую Сторожу, гору довольно крутую. Кто бывал в Звенигороде, тот знает.
Князь Юрий радовался этому благоустройству и щедро помогал монастырю. По обычной версии, где-то на рубеже XIV—XV веков была заложена каменная церковь Успения Богоматери на Городке, а затем почти сразу же завершили строительство каменного Рождественского храма на месте первоначального деревянного.
Кстати, о роднике. Как правило, сказания об основании монастырей связываются с появлением или открытием новых источников. Такое событие — особый символ. Святые источники потом становятся местом паломничества и многочисленных историй, связанных с чудесами. Один из древнейших и почитаемых (и по сей день) родников в Звенигороде уже существовал. Он расположен на крутом склоне соседнего с монастырем холма, называемого Городок, у дороги и Москвы-реки. Еще один источник был открыт уже игуменом Саввой, вернее, вырыт им в виде колодца. Именно оттуда, видимо, и поднимал на своих плечах бадьи с водой прозорливый старец, для того чтобы напоить свою братию. Часть своей жизни, до самой своей кончины, Савва Сторожевский прожил не в монастыре, а в пещерке, которую он, по преданию, выкопал неподалеку. Это место называлось также Скитом и стало позднее частью самого монастыря.
