Средства принес, как мы помним, Булгарский поход. В 1395—1396 годах уже можно было приступать к строительству. Так и было сделано. И работы мог отчасти контролировать стареющий Даниил. Скончался он в 1397-м, в Чудовом монастыре. У князя Юрия не стало больше духовного кормчего в его уделе, к тому же поддерживающего «смоленскую» линию (о ней в главке «Смоленская партия»). Вновь возник вопрос о переезде игумена Саввы в Звенигород. И Никон Радонежский его отпускает, соглашаясь вместо него принять игуменство в Троицком монастыре.
В 1398 году Савва оставляет Троицу и приезжает в Звенигород, в уже основанную обитель вокруг уже существующего храма. Начинается новая страница истории удела.
И еще. Возможно, Даниил Звенигородский и преподобный Савва познакомили князя Юрия с княжной Анастасией, дочерью великого князя Смоленского Юрия Святославича (и Савва затем благословил брак). Свадьба состоялась уже после похода на Булгарию — в 1400 году (до этого, например, не было смысла венчаться, в связи с возможной гибелью мужа). Можно вполне предполагать, что к такому событию каменный храм Успения на Городке уже был построен!
А вдохновлял строительство уже давно Троицкий игумен Савва. Он же стал устраивать свой монастырь, чтобы затем переехать туда. Только какой это был год?
* * *
Пора сопоставить некоторые даты. Мы возьмем за основу версию, что поход Юрия на булгар произошел именно в 1395 году. Это мы обосновывали в предыдущей главе. Теперь — о монастыре в Звенигороде.
Считается, что свою первую — деревянную церковку Савва стал строить в 1398 году вместе с кельей. Возведена она была — повторимся — в честь Рождества Богородицы, то есть в память о Куликовской битве. Но почему именно в этом году? И зачем надо было строить деревянную церковь, чтобы потом, буквально год спустя, — начать строить каменную?
А может быть, все было несколько иначе? Вспомним, что вдова Дмитрия Донского Евдокия начала строить храм Рождества Богородицы сразу же после кончины мужа, в память о нем (1392—1393). Логично было бы и сыну — Юрию — сделать подобное в своем уделе. Поле Куликово и покойный отец — достойны были такой памяти. То есть даты — начало 1390-х —для строительства деревянного храма на горе Сторожи начинают проясняться все больше.
Скорее всего, что деревянная церковь Успения Божией Матери на Городке — в Звенигородском Кремле — уже существовала. Иначе где бы проводил свои службы новый епископ Звенигородский Даниил. Он же вполне мог контролировать строительство деревянного храма на соседнем холме.
Мы попробуем утверждать, что деревянный храм Рождества на горе Сторожи начал строиться именно в начале 1390-х, одновременно с появлением аналогичного каменного храма в Московском Кремле, И возводился он не только в память об отце, но и для предстоящего переезда сюда игумена Саввы. Он не мог этого сделать только по причине неожиданного своего игуменства в Троицкой обители с 1392 года. Но замысел о монастыре на горе Сторожи в это время уже существовал.
Такой монастырь был необходим для многих нужд. Во-первых — это духовная опора (как бы высокопарно это ни звучало). Во-вторых — это важнейшая часть городской инфраструктуры того времени, часть сакрального плана мирского града, соседствующего с градом Небесным. В-третьих, монастыри выполняли очень важные общечеловеческие и даже утилитарные функции. А именно — они становились центром духовно-психологической реабилитации, являлись чем-то вроде домов престарелых, наконец, здесь или вокруг располагался некрополь для особо важных персон, например для местного боярства и даже князя. К примеру, Юрий Звенигородский никак не мог знать о том — будет ли он когда-нибудь на великокняжеском престоле или нет. И хотя его родственники были похоронены в московских соборах, он вполне мог предполагать, что упокоится на «отчине» — в Звенигородской земле. А свой монастырь для этого — самое богоугодное место. Не случайно именно в XIV столетии начали формироваться важнейшие усыпальницы Руси: митрополитов — в Успенском соборе Московского Кремля, московских князей — в Архангельском соборе, женщин великокняжеского дома — сначала в монастыре Спаса на Бору, а затем — в Вознесенском, «Стародевичьем», наконец, высшего духовенства и аристократии — в монастырях Богоявленском, Чудовом, а также Спасо-Андрониковом, Рождественском, Симоновом, Даниловом. То есть в Москве и за городом. И теперь также — в ближнем Звенигороде.
* * *
Источники поэтично поведали нам о том, как преподобный Савва впервые попал на гору Сторожи. Это описал Маркелл Безбородый и затем изложил автор его жизнеописания в XIX веке епископ Леонид (Краснопевков): «Звенигород был в то время оплотом для Москвы при нашествиях врагов ея литовцев и поляков. Течение Москвы-реки от запада к востоку наводило их на этот город — щит столицы. Впереди его, на левом возвышенном берегу располагались военные сторожи. Обходя места окрест города, Савва поражен был благоуханием диких цветов и красотою местности Сторожевской, покрытой величественным лесом на горе, открытой по течению реки, совершенно уединенной, хотя и близкой к жилищам человеческим».
Из этого отрывка нам представляется некая «дикая», поросшая бором возвышенность, где не видно было жизни людей. Но теперь известно, что сам Звенигород был довольно густо населен. Археологи подтверждают это многочисленными находками. Говорят так: где ни копнешь на холмах — везде в изобилии будут самые разнообразные предметы обихода людей.
Все это напоминает о том, что здесь не было «дикого места» в буквальном смысле.
Райское ощущение от места на горе Сторожи имело сакральный и символический смысл. Это было место, где старец Савва вместе с князем Юрием собирались начать новое дело и новую жизнь.
Гора ведь тоже — символ. Часто монастыри появлялись на возвышенностях. И не только потому, что они потом считались крепостями. Гора — это мир горний, то есть — небесный. Мы помним, как многие пустынники в древности обосновывали свои обители в горах на Синае. Гора Сторожи — место для будущего монастыря — символически становилась новым Синаем.
Вместе с «горой» символами становились и реки. Считается, что рядышком протекала речушка Сторожка. Получила ли она название от холма или он от нее — неизвестно. По-другому речка именовалась — Разводня (Разварня). Назвали ее так будто бы потому, что тут разводили лодки-ладьи. Хотя скорее всего — название было связано с весенними паводками.
Разводня позднее забылась, но Сторожка осталась в народной памяти навсегда. В имени основателя монастыря.
А откуда пошло это слово?
В старину слово «сторожи» имело несколько смыслов. Так называли небольшие отряды, которые занимались разведкой против врага или выполняли роль авангарда (арьергарда) в бою. Подобное же название носили наиболее опасные места у важнейших дорог, где мог пройти враг и где устраивался постоянный пост или засада. В дальнейшем это наименование даже стало приставкой к названию многочисленных обителей, которые строились вокруг Москвы, а потому и величали их в позднее время монастырями-сторожами…
«Сторожевая Башня» — словосочетание, дошедшее до нас еще с библейских времен и встречающееся в Писании, Символически оно означает духовный дозор, умение и необходимость всегда быть на страже в космическом столкновении добра и зла. Но в реальности «сторожи» не были башнями, о которых иногда любят писать современные авторы. Всегда разогретому воображению, представляющему события давно ушедших дней, рисуются картины каких-то многочисленных укреплений посреди леса, которые будто бы защищали границы земель от напастей врагов.
