Вот каким образом двери в Тевтонский орден оказались открыты для семьи Святославичей, ведь их там хорошо знали. И когда родной племянник Федор — сын брата Глеба — Юрия Святославича — оказался в этих краях, то был принят со всеми почестями.
В тот момент, когда происходил уже упомянутый нами собор в Констанце, стало известным, что Федор Смоленский также принят… в рыцарский орден Святого Иоанна Иерусалимского. Несколько неожиданное изменение жизни для православного князя! Однако тут надо добавить еще и следующее: чтобы стать членом Ордена госпитальеров, необходимо было как минимум принять католичество.
Видимо, Федор Смоленский так и сделал. В тот же год изменилась и его родовая личная печать, перекроенная на западноевропейский лад. И теперь некоторые исследователи считают, что именно эта печать Федора Юрьевича легла в основу герба города Смоленска, который был известен несколько столетий. Так появилось на нем двойное изображение задней половины льва с птицей-орлом сверху, клюющей это странное «полутело», с добавлением еще и дважды повторяющегося белого креста на красном фоне.
Мальтийский рыцарский крест и русское великое княжество! Редкое сочетание.
Такой смоленский герб описывал в Польском гербовнике еще в 1570 году некий Марк Амброзиус, который отмечал: «Щит разделен на четыре части: в первой и четвертой — по прямому кресту, а во второй и третьей — по отрубленной задней половине льва, на которой сидит птица». Считается, что в «Хронике Констанцского собора» уже было именно такое изображение герба-печати, и будто Марк Амброзиус взял его оттуда. Причем спустя почти столетие эта «Хроника» была издана в Аугсбурге, и в данной книге уже точно указывается, что этот конкретный герб принадлежал князю Федору Смоленскому, брату Анастасии и сыну Юрия Святославовича.
Таким образом шурин Юрия Звенигородского оставил свой след в истории города своих именитых предков. Он добился того, что имя великих князей Смоленских осталось в истории, пусть даже рядом с рыцарскими крестами католического ордена. Не получилось с Востока, но вышло — с Запада.
Это уже потом, когда в XVII веке русский царь Алексей Михайлович Романов вернет Смоленск Руси, то Россия получит несколько иные изображения смоленского герба, одно из которых останется на гербовом знамени государя 1666 года.
Что ж, белые кресты на красном поле не оставляли сомнений — владелец герба — один из мальтийских рыцарей. Но почему мальтийский, а не тевтонский, ведь именно к ним ехал Федор? Для этого надо снова вспомнить историю.
В 1410 году произошла знаменитая Грюнвальдская битва. На поле боя встретились объединившиеся войска поляков, литовцев и некоторых русских дружин, а против них выступили полки Тевтонского ордена. Рыцари были тогда разбиты наголову, потерпели столь сокрушительное поражение, что уже так и не оправились вновь. В бою пали более двухсот закованных в доспехи лучших воинов, включая главу Ордена. Ягайло и Витовт ликовали. На следующий год тевтонцы выплатили Великому княжеству Литовскому нечто вроде контрибуции, в результате чего между враждующими сторонами был подписан мирный договор.
Федор, как мы помним, в это время еще княжил в Новгороде. Сила Витовта была столь тогда велика, что он мог приказать новгородцам — отозвать князя. Что и было сделано, хотя с его стороны и добровольно.
Но, отправившись в Европу, Федор застал там тевтонцев, проигравших битву, в состоянии полного разорения и упадка. И вот тут некто обратил его внимание на Мальтийский орден. Кто это мог быть?
Существует по этому поводу довольно интересная версия. Будто Федор Юрьевич Смоленский, будучи уже в Европе… неожиданно быстро женился. А перед этим его взял к себе в семью и вообще усыновил — некто Георг фон Лаупен, проживавший в городе Констанце.
Спрашивается, а зачем Федору нужен был новый отец? И вновь всплывает нечто любопытное.
После кончины его отца, Юрия Святославича, вдовой осталась матушка — дочь великого князя Рязанского Олега Ивановича. Она ведь попала в плен к Витовту, когда в 1404 году он взял Смоленск. Зная об измене своего мужа (подробности истории с князем Семеном и его женой Ульяной, которых Юрий Святославич убил из-за непреодолимой страсти, мы расскажем позднее), вдова не очень долго печалилась.
Она, проживая в окружении Витовта, через несколько лет познакомилась с заехавшим к князю в гости неким весьма состоятельным вдовцом — уже известным нам Георгом фон Лаупеном. Они, сочетавшись браком, и переехали жить в город Констанц, расположившийся на берегу Боденского озера, тот самый, что принял участников знаменитого собора.
Именно сюда и приехал затем Федор Юрьевич Смоленский. Он стремился в Германию к матери, «с плачем и со многими слезами», с трудом расставаясь с полюбившимся ему Новгородом. И попал в новую семью, где получил нежданно-негаданно — отчима. Видимо, тот поспособствовал и его рыцарству, и принятию нового герба, и печати князя, а также — его женитьбе. Невесту искать долго не пришлось. Она проживала не просто рядом, а в том же доме. Ею стала младшая дочь отчима — девица по имени Ингрид.
Свадьбу сыграли быстро, по новому для князя обряду. А уж потом юная Инга фон Лаупен даже станет «имперской княгиней», сразу после уже упомянутого нами 1418 года, когда закончился Констанцский собор и император Сигизмунд, подтвердив дворянское происхождение ее мужа Федора, присвоит ему титул князя Священной Римской империи.
В некоторых публикациях можно увидеть даты жизни Федора Смоленского — «князя фон Смоленкоф»: 1391—1457 годы. Если принять их как настоящие, то он прожил чрезвычайно долгую и насыщенную жизнь.
У князя Федора Юрьевича были дети. Известны, в частности, два его сына — Борис и Остафий, от которых произошли потом досточтимые смоленские дворянские фамилии — Еропкины и Полевые. Имелся якобы еще один сын — Николаус (или иначе — Никлас) Феодор фон Смоленкоф (князь Николай Смоленский), который был женат на некоей пани Готвянской, имевшей отношение к роду панов Готвянских, который в течение веков не раз сочетался с родом графов Потоцких.
Но все это еще требует более внимательного изучения.
Такая вот запутанная, но зато насколько любопытная история! Довольно редкая для летописных источников того времени. И достойная пера хорошего романиста или мастера приключенческого жанра.
* * *
А мы вернемся к рассказу об Анастасии — супруге князя Юрия Дмитриевича Звенигородского.
Отмечалось, что она заметно отличалась от современников, как и ее супруг, — образованностью, развитием и знанием духовных книг.
История донесла до нас и сведения о неожиданной болезни, которая случилась с княгиней Звенигородской и Галичской. Причину этой болезни, ее название и время, когда она произошла, мы толком не знаем. Упомянуто о ней в письме, которое получил князь Юрий от преподобного Кирилла Белозерского.
Это письмо было подготовлено старцем в ответ на послание самого князя Юрия, где тот просил молитв преподобного о болящей, а также стремился уговорить Кирилла переехать к нему в Звенигород, как когда-то он просил это сделать игумена Троицы Савву, будущего Сторожевского. Настоятель монастыря на Белом озере ему отказал. Но по поводу болезни супруги князя он отозвался подробно.
