Нет ничего более символического для характеристики данного периода русской истории, как то, что великим княжеством Владимирским (Московским) успели одновременно (с переменной последовательностью) править два двоюродных брата, оба Василия, и оба — насильственно ослепленных. Один — Темный, другой — Косой. Воистину, Руси требовался некто реально зрячий! Ибо правители «наследовали» тогда лишь мучительные пытки в виде выкалывания глаз…
Объединились ли в тот момент уже войска Юрия Дмитриевича с дружинами его старших сыновей? Трудно сказать. Ведь сам князь Звенигородский ушел из Галича и двинулся на Белоозеро, впервые занимая не свои территории, а земли другого собственного племянника — Михаила Андреевича. Но тут уж было не до родственных сантиментов. Решалась судьба всей семьи.
Думается, что действовал князь согласованно с Юрьевичами. Они немедленно отправились в Галич Мерьский и заняли там оборону. Мы помним, что городская крепость была изрядно потрепана после недавнего набега ордынцев и нескольких серьезных штурмов. Но сыновья Юрия неплохо знали военное дело.
Итак, московское войско быстро подошло к Галичу. И тут Василий II проявил чудеса жестокости. Он не только спалил и разграбил посад и окрестности, но и взял многочисленный «полон», о котором потом упоминали летописные источники. «Люди в плен поведе и много зла сотворив земле той», — отмечалось в документах. Он очень хотел добраться до самого сердца Юрьевичей, до них самих. Но не сумел. Сыновьям помог отец, теперь уже откровенно поспешивший к ним на выручку. И Василий отступил.
А в это время его «подельники», племянники Юрия, князья Иван и Михаил Андреевичи воевали Звенигород, причем грабили удел основательно. То, что не довелось сделать даже татарам, совершили ближайшие родственники.
В знак покорения северо-восточной «столицы» Юрия Дмитриевича, а также для умаления его духовного авторитета, племянник — Василий II — вывез из Галича одну из главных здешних святынь — знаменитую Овиновскую икону Божией Матери. История эта в подробностях изложена нами в главе «Заступники и покровители». Однако стоит упомянуть здесь еще раз вот о чем. Василию Васильевичу важно было лишить Юрьевичей одной из главных их святынь, считавшейся покровительницей Галича. Отдаленный город уж очень стал самостоятельным.
Икона была отвезена в Москву. И ее даже москвичи посчитали плененной (!). Некоторые источники рассказывают о чуде, как на следующий же день Овиновская икона исчезла из столицы и тут же объявилась снова в Галиче. Из Успенского собора Московского Кремля — да вновь в Успенском Галичском монастыре!
Народ православный, как видим, все воспринимал по-своему. И правду о происходящем — знал. Град снова получал покровительство Небесной Заступницы, которое даже Москва отнять была не в силах.
И хотя есть предположения (еще со старых времен), что икона была возвращена в Галич буквально через несколько месяцев самим князем Юрием Дмитриевичем, после того как он взошел на великокняжеский престол, — сказание о чуде так и осталось жить в сердцах русских людей.
А в самом Галиче события 1433 года воспринимали по-своему. Для чего еще раз обратимся к «Сказанию о чудотворном образе Богоматери Овиновския иже явися во граде Галиче» (по списку XVII века). Прочтем этот текст без комментариев. Ибо они здесь — излишни.
«Великий князь Василий Васильевич Московский, со многими силами своими, пойде на своего дядю на князя Георгия Димитриевича Галическаго, и град Галич первой, что был на реке Чолсме взя. Тогда же взя и чюдотворную икону Пречистыя Богородицы, зовомую Овиновскую… И принесе образ той к Москве, и постави его в Соборной церкви, и заключив двери, утверди замками и печатьми, и стражей пристави, да будет храними ияко же пленница… О смирения Божия Матерее… Како венцем и диадимою церковью украшенный, и на престоле великаго княжения росийскаго посажденнный, и многим народом судити вправду устроенный, неправеден суд полагает, и насилием хощет удержати неудержанное. Обаче Господь наш Иисус Христос, видев сего неправосудие… обличи его сицевым образом. Егда убо великому князю Василию, и боляром его церковныя двери утвердившим… самим же отшедшим комуждо восвоя си… образ той чюдотворный невидимо ис церкви изыде, и тоя же нощи обретеся в Галиче».
И даже угрозы от великого князя, обратившегося к галичанам, которые будто икону забрали, что «повелит самих вас посещи, и будете сами себе убиту», не возымели действия!
Икона Овиновская вернулась домой.
* * *
В этот момент и вся семья Юрия Дмитриевича собралась в Галиче. Объединились их дружины. И, наконец, дети уговорили родного отца идти на Москву. Ибо другого выхода в сложившихся обстоятельствах не было. Ясно, что Василий Васильевич будет стоять на своем и уже не остановится.
Да ведь и договор великим князем теперь был нарушен.
И Юрий выступил.
Переждав суровые холода, зиму, в начале весны объединенные силы под мудрым и привычным для ратного дела водительством самого князя Юрия Дмитриевича двинулись на Москву. «В ту же зиму князь Юрий послал за сыновьями и за вятчанами и, собрав силу великую, пошел на великого князя», — отметила летопись.
Василий II следил за действиями дяди. Лазутчики донесли о его выступлении быстро. Великий князь успел также собрать свои силы, привлекая двоюродных братьев и манипулируя докончальными договорами, коих он успел заключить изрядное количество. В его планы входило принять сражение на некотором отдалении от Москвы.
Возможно, было бы символичным для князя Юрия, если бы такая битва произошла у Переяславля-Залесского, рядом с его родиной, в местах, где он был крещен самим преподобным Сергием Радонежским, благословлен митрополитом Алексием, был окружен заботой своих родителей, благоверных князей Дмитрия Донского и Евдокии. Да, по сути, баталия и произошла в этих краях, в ростовских землях. До Переяславля он не успел дойти лишь совсем немного.
В последнем в жизни сражении князя Юрия рати сошлись 20 марта 1434 года на реке Могзе, «у монастыря Николы на горе». В Лазареву субботу. Ничто, даже Великий пост, не могло уже остановить враждующие стороны.
Можно было не сомневаться в том, что от московского войска не останется почти ничего. Ведь князь Юрий, как известно, если вступал в сражения, то в них уже не проигрывал.
Галичские и звенигородские полки вместе с вятчанами разгромили дружины Василия Васильевича наголову, хотя отмечено, что их войска также «побили много». Оставшиеся московские дружинники разбежались — кто куда мог. Сам великий князь сумел скрыться незаметно, хотя Юрий и не ставил своей целью его поимку. Досадовали, видимо, по этой причине его сыновья. Для них расправа с Василием II была одной из важных целей.
Досталось и Ивану Андреевичу, князю Можайскому. Это он потрепал Звенигородский удел князя Юрия. Теперь ему пришлось также бежать с поля боя. Но не в собственный удел, где его достать было легко, а подальше, в княжество Тверское, к сестре. Однако этот странный побег оказался недолгим. Спустя буквально неделю он уже вернулся к Троицкому монастырю, где его ждал… князь Юрий с дружиной. Похоже, «участие» Ивана Андреевича в сражении у Могзе на стороне Василия II было мнимым, и бежал он только для видимости. А союз с Юрием был предопределен заранее. И не ясно, чего здесь было больше — взаимной дипломатии договорившихся сторон или желания выжить во что бы то ни стало со стороны самого князя Можайского.
