— Симбиоз?
— Нет. Такие отношения называются конкордат. Или — на более высоком уровне — дружба. Или — на высочайшем — любовь.
— То есть равенства нет?
— Какого еще равенства?
— Ну, хоть между конем и всадником.
— Нет, конечно. И запомни навсегда: понятие равенства условно и имеет смысл только в математике. И мы должны быть благодарны всему сущему за то, что равенства в нем нет и никогда не будет. Равенство невозможно и абсурдно, как деление на ноль. На досуге поразмышляй об этом, дорогуша, и почитай что-нибудь по высшей математике. А также по биологии и философии. Лучшие умы вашей Планеты давно осознали идею конкордата и написали по этому поводу количество книг, массой равное массе четырнадцатого спутника планеты Робитрон-5.
Я молчала и только хлопала глазами — теми, что под мышками. От ресниц было щекотно.
— Но оставим абстрактные разговоры. Про туфлю я уже все понял — она опасности не представляет. Она просто проникла в ваш мир, прилепившись к вторженцу, как ракушка — к днищу корабля. Девушка, которую увидел ваш Себастьяно, вот это — серьезная опасность.
— Я так и знала. Она кормила свиней. Наверное, хотела отравить их. Или превратить в каких-нибудь чудовищ и вместе с ними завоевать нашу Планету!
Софус смешно пошевелил длинными усами:
— Ты что, комиксы на ночь читаешь?
— Я даже не знаю, что такое комиксы.
— Ну, твое счастье. Запомни, детка: вторженцы — это прежде всего разведчики. Их задача — осмотр, оценка и опись планеты, на которую они вторглись.
— Но для чего им это?
— Для продажи, конечно.
— А? Это же абсурд! Как можно продать целую планету?
— Легче легкого. Солнечные системы продают, галактики, кластеры, черные дыры… Спрос есть всегда.
— Но кто это купит?! Это же не диван или столовый сервиз!
— По-разному бывает. Кто-то ищет Солнечную систему с удобными орбитами планет. Кому-то дозарезу нужна хронодыра в определенном месте бесконечности. Кто-то польстился на чужую атмосферу или полезные ископаемые…
— Ну, это я поняла. Но кто они?
— Такие же представители разных цивилизаций, как ты — представитель цивилизации Планеты. Но сейчас не об этом. Сейчас о красотке в розовом. Насколько мне известно, эти существа работают на одну очень мощную черную дыру. И я вынужден с сожалением предположить, что через некоторое время ваша Планета, а возможно, и Солнечная система будут куплены.
— И что нам делать? В смысле, человечеству? Как этого избежать?
— Дорогуша, а зачем избегать? Смысл?
— Ну… А если нас поглотит черная дыра?
— И что?
— Как это?! Мы же перестанем существовать! Все и всё!
— Иногда мне кажется, что у тебя вместо мозгов овсянка. Я же говорил, ни материя, ни энергия не исчезают. Никогда. И ты — глупое скопление звездной пыли по имени Люция Веронезе — тоже никогда не исчезнешь. Твои атомы войдут в структуру сверхновой звезды. Или прорастут поющими подсолнечниками на планете К’айрон, что в галактике Ч’иуа.
— Но я тогда уже не буду Люцией Веронезе!
— Что значит имя? — усмехнулся Софус. — Набор случайных звуков. Как твое тело — набор случайно соединившихся атомов и девяносто процентов пустоты…
— Это неправда, — из глаз под мышками у меня потекли слезы. — Я не верю в случайности. Я верю, что все происходит так, как надо…
— Кому надо?
— Я… я не знаю. Всему сущему!
— Не плачь, глупышка. Усвой простую истину: на самом деле никому ничего не надо. Сущее — это великая Случайность, бессмысленный вихрь атомов среди пустоты.
— Я вам не верю! Если бы все было так ненужно и бессмысленно, зачем бы вы связались со мной, зачем рассказывали все это?! Чтобы я спасла Планету от продажи? Чтобы…
Мессер Софус посмотрел на меня с великой печалью.
— Я просто пытался спастись от одиночества, — тихо сказал он. — А ты такая славная девочка… Там, где на самом деле нет никакого там, тоска бывает такая, что от нее схлопываются галактики… Прости.
— Я, я ничего, мессер… Я не против, для меня большая честь общаться с вами.
— Я бы предпочел глагол «дружить»…
— Хорошо… Пожалуйста, не покидайте меня. Я тоже все время была одинокой до тех пор, пока в моей жизни не появились вы, а потом Оливия и все те, кто живет в замке ди ла Перла. И я так счастлива, что могу говорить с вами, хотя сейчас рот у меня на затылке.
— Спасибо… — улыбнулся Софус. — Знаешь что? Я попробую спасти Планету от продажи. Я выясню, кому это выгодно, я разберусь. Только ради тебя. А ты не кисни. Ты можешь гордиться тем, что ты дозарезу нужна хотя бы одному человеку.
— Оливии?
— Конечно. От ее тоски погибли восемнадцать тысяч сверхновых звезд! А с тех пор, как вы дружите, возникли четыре Солнечные системы и галактика Малая Центурия. Между прочим, очень симпатичная галактика. Оранжевый спектр.
— Как странно. Все астрологи твердят, что звезды влияют на судьбы людей.
— Шарлатаны и недоучки! Это люди влияют на судьбы звезд. Ну ладно. Мне пора. Да и тебе надо прийти в себя. Поосторожнее с инсектоидами. Если что — зови. Я теперь буду в пределах досягаемости.
— Хорошо. Удачи вам, мессер…
И наступила чернота.
Когда я пришла в себя, самой большой радостью было отсутствие полусотни ног на спине и глаз под мышками. Я лежала на кровати, до подбородка укрытая одеялом, и страшно потела. Осмотревшись, я поняла, что нахожусь в своей комнате, где вовсю топится камин, горят все свечи в канделябрах и дышать просто нечем. Да, и под ногами у меня грелка.
Я возмутилась такому количеству жары на единицу меня и попыталась встать, скинув одеяло. Но тут же услышала грозное:
— Лежи! Тебе нужен покой и тепло!
Около моей кровати сидела в кресле Оливия и хмурила брови так, что они были похожи на двух дерущихся гусениц.
— Оливия, ты поэтому решила меня зажарить? Или запечь в одеяле, как сардельку в тесте? Я задохнусь сейчас!
— У тебя было сильное переохлаждение организма.
— Почему?
— Это уж ты мне объясни почему.
— Э?
— Как мне помнится, ты отправилась на кухню за ножом, при помощи которого мы собирались взломать шкапчик с документами.
— Ну, это я помню, шла.
— Потом, по словам кухарок, ты вошла в кухню и не своим голосом попросила их налить стакан теплого молока для госпожи Оливии.
— Ну…
— Получив рекомый стакан молока, ты почему-то осталась стоять на месте, как шурупами к полу привернутая. И перестала дышать. Не реагировала ни на какие вопросы. Когда кто-то из челяди попытался к тебе прикоснуться, то заорат от ужаса, потому что ты была холоднее льда, что в морозильном подполе. И кстати, молоко у тебя в стакане замерзло. И во всей кухне стало намного холоднее.
