Бурлацкий в подобные тонкости, разумеется, не вникал. Как я уже говорил, появлялся он в газете ближе к вечеру, а то и к ночи. Привозил собственные материалы со съезда народных депутатов или о последних заседаниях Верховного Совета СССР и занимался их размещением в очередном номере.
Время на дворе стояло очень тревожное. Горбачёв, которому после правления косноязычных коммунистических старцев, обрадовались как живому и нормальному человеку, терял авторитет. Уже пожар, способствовавший выбросам в атмосферу огромного количества радиоактивных веществ из атомного реактора в Чернобыле, и оглушительное – на весь мир! – враньё, что ничего страшного не произошло, подорвали доверие к относительно молодому генсеку. А оставшаяся безнаказанной резня армян в Сумгаите, учинённая азербайджанцами? Почему Горбачёв почти открыто поддержал погромщиков? Не потому ли, что рассвирепел от желания карабахских армян выйти из состава Азербайджана и присоединиться к Армении? Очевидно, такое желание он воспринял как покушение на государственные устои. Он не понял, как опасны мины, заложенные Сталиным под то, что некогда именовали великой дружбой народов. Что если их не обезвредить, они начнут взрываться. Автономная область аккумулировала в себе застарелую обиду некоренного населения (и по понятиям коренного – второсортного) республики, в которую её включили. Выходец с Кавказа Сталин хорошо знал, с каким трудом и с какой неохотой уживаются друг с другом разные обитающие там народы, как готовы они обнажить оружие при первой же попытке покушения на их национальное достоинство. Рассвирепевший Горбачёв вёл себя на заседании президиума Верховного Совета, как слон в посудной лавке. И мины начали взрываться. В Ферганской долине, часть которой при Сталине отдали Киргизии, – в городе Оше столкнулись в кровавой схватке киргизы и узбеки. В Тбилиси, где русские солдаты, разгоняя мирную демонстрацию, применили паралитический газ, от которого погибли люди. Опять в Азербайджане – погром армян и их бегство из Баку. Ответные действия армян в Ереване, из которого в панике бегут азербайджанцы. Создана Конфедерация горских народов, которая посылает добровольцев сражаться на стороне абхазов, не пожелавших оставаться в составе Грузии. Очень показательно, что плечом к плечу с абхазами сражается чеченец Шамиль Басаев, будущий палач Будённовска. Наконец, заявления прибалтийских республик об их желании выйти из состава СССР, куда их насильственно включили перед последней Отечественной войной. Чем ответили на это из Москвы? Нагнетанием истерии, бряцанием оружия, которое пустили в ход против живого щита, составленного из литовцев, прикрывших собой Вильнюсский телецентр. Погибли люди.
Это теперь, десятилетие спустя, любят вспоминать о референдуме, согласно результатам которого большинство населения захотело остаться в Советском Союзе. Но при этом умалчивают о блудливом запутывающем суть дела вопросе референдума: «Хотите ли вы жить в обновлённом демократическом Советском Союзе?» Разумеется, что большинство пожелало жить в обновлённом, демократическом. А потом сообразило, что попалось на демагогическую уловку. Что и показали многотысячные демонстрации по всей стране. Особенно много народу вышло на улицы Москвы, к которой начинают стягивать войска. «Они прибывают, чтобы помочь подмосковным колхозам в уборке картофеля», – уверял министр обороны Язов.
Молодая, неокрепшая, обещанная референдумом демократия стремительно идёт на попятную. От Горбачёва уходят реформаторы: Яковлев, Бакатин, Шеварнадзе. Он их не удерживает. Вокруг него плотным кружком рассаживаются совсем другие люди – Павлов, Янаев, Язов, Крючков, Лукьянов. Нарастает инфляция, которую неумело, волюнтаристски, внеэкономически пытаются сдержать. Объявляется унизительная денежная реформа – в рекордно короткий срок населению предложено обменять определённую (ни в коем случае не большую!) сумму старых купюр на новые. Вклады в сберкассах временно замораживаются. Вам разрешено снять до 500 рублей, о чём в паспорте поставят соответствующую отметку.
Горбачёв, который, конечно, навсегда вошёл в историю России как реформатор, закрывший её коммунистическую страницу, не воспользовался шансом, данным ему, по-моему, самой судьбой: российские делегаты последнего съезда всесоюзной компартии объявили об учреждении собственной партии. Удивительна кротость Горбачёва при этом известии. Странно, что он не заявил о том, что с новой партией ничего иметь не хочет. Напротив он ввёл Полозкова (генсека Российской компартии) в политбюро. А ведь пойди он по пути Анвара Садата, который расчленил правящую партию, доставшуюся ему от Насера, объяви, что расчленяется и компартия на хотя бы полозковцев и сторонников реформ, думаю, что пользы стране было бы больше. Помню, как многие коммунисты поспешили объявить о выходе из партии. А была бы у них альтернатива, не убеждён, что они ею бы не воспользовались. Остались бы сторонники Горбачёва в партии, типа литовской Бразаускаса, и очень возможно, что сохранили бы страну, потому что и на советских окраинах было немало тех, кто желал добра не одной только России, но всей империи.
Они могли бы проиграть на выборах? Не уверен. В то время ненависть к советскому режиму достигла почти что точки кипения. И выиграй обновлённая партия, история пошла бы по дороге обычной для Европы, постепеннопостепенно, но втягиваясь в ту форму, в которую облачились бывшие наши сателлиты.
Но что мечтать о том, чего не было! Тем не менее не упустим того, что сейчас любят говорить о беловежском сговоре, о том, что три руководителя России, Украины и Белоруссии, собравшись в Беловежской пуще и крепко выпив, развалили мощное государство – объявили о прекращении действия союзного договора 1922 года, на котором был основан Советский Союз. Но Ельцин, Кравчук и Шушкевич всего только подтвердили сложившуюся реальность. Никакой мощной страны уже не существовало. Она расползалась, как лоскутное одеяло.
Задумайтесь, ещё несколько месяцев назад большинство украинцев ответило положительно на тот самый блудливо поставленный вопрос на референдуме. И вот – новый референдум на Украине. На этот раз вопрос поставлен чётко и недвусмысленно: «Какой быть Украине? Самостийным государством или оставаться в составе Советского Союза?» И абсолютное большинство населения высказывается за самостийность! Конечно, Лукьянов и руководимый им Съезд народных депутатов СССР никогда и ни за что не допустили бы этого нового референдума на Украине. Но он был проведён уже после известных августовских событий 1991 года, круто изменивших ситуацию и в стране, и в нашей газете.
В понедельник 19 августа я встал очень рано. До глубокой ночи я жарил собранные накануне опята. Оставалось ещё сковородки на две.
Я включил радио. «В Москве объявлено, – бесстрастным голосом сообщил диктор “Голоса Америки”, – что в виду невозможности Горбачёва по болезни исполнять обязанности президента, эти обязанности будет временно исполнять вице-президент Янаев».
Я застыл с опёнком в руках. Что такое? Какая болезнь? Уж не та ли, «какой внезапно захворал в своё время Хрущёв?
Бросив грибы, я плотно насел на радио. Поймал «Свободу» и услышал, что создан ГКЧП – Государственный комитете по чрезвычайному положению, что оно вводится в Москве, к которой сейчас на всех парах движется боевая техника.
