Сам Миних-младший стал обер-гофмейстером двора с чином генерал-лейтенанта и жалованьем в три тысячи рублей. А. И. Ушаков сохранил свою должность начальника Канцелярии тайных розыскных дел. Не участвовавшие в перевороте фельдмаршал князь И. Ю. Трубецкой и генерал-кригскомис-сар С. В. Лопухин довольствовались высочайшим прощением долгов и взысканий. Главный же виновник торжества, Миних-старший, получил немалую компенсацию за не доставшееся ему высшее воинское звание — «по окончании сей церемонии отец мой вторично принес принцессе свое благодарение, и она вручила ему ордер о принятии 100 000 рублей из рентереи, приказав притом перебраться близ дворца в тот дом, где прежде она сама пребывание имела»159. Дождь из наград, щедро пролившийся в первые дни после переворота, продолжался на протяжении всего короткого правления Анны Леопольдовны.
Десятого ноября 1740 года младенец Иоанн III «принял» звание полковника всех четырех гвардейских полков. Муж правительницы получил высший военный чин генералиссимуса — не без оскорбительной выходки со стороны Миниха, публично заявившего, что «отрекается» в пользу принца от по праву принадлежащего ему звания. Антон Ульрих стал также подполковником Конной гвардии вместо Петра Бирона, сохранив по просьбе офицеров шефство и над Семеновским полком160. Особым манифестом от 12 января 1741 года сын-император пожаловал родителя титулом «его императорское высочество Антон Улрих, герцог Брауншвейг-Люнебург-ской» — на документе Анна Леопольдовна написала: «Тако: именем его императорского величества Анна». На этом празднике жизни даже цесаревне Елизавете достался подарок — в свой день рождения (18 декабря) она получила от «сестрицы» браслеты, золотую табакерку с государственным гербом и 40 тысяч рублей161.
Одиннадцатого ноября 1740 года Остерман набросал план действий новой правительницы: первым делом следовало дать инструкции российским послам в Европе, прежде чем в места их аккредитации придет информация «от чюжестранных министров»; самих же зарубежных дипломатов надлежало официально известить о перевороте. Для предотвращения сбоев в работе государственной машины надо было немедленно утвердить все «милостивые указы» Бирона и издать распоряжение об «отправлении дел по прежним указам и регламентам». Кроме того, Остерман советовал принцессе сразу же взять к себе «малиновую шкатулу» с письмами покойной императрицы и распорядиться о захвате бумаг регента162, что и было осуществлено исполнительным Манштейном.
Все, кто своими «ревностными поступками» обеспечил успех ночного похода на Летний дворец, получили награды 12–13 ноября. Офицеры отряда Миниха: капитан И. Орлов, капитан-поручик А. Татищев, поручики И. Чирков (эти двое командовали караулами соответственно в Летнем и Зимнем дворцах), П. Юшков и А. Лазарев, подпоручик Е. Озеров, прапорщики Т. Трусов, Г. Мячков, П. Воейков и М. Обрютин — получили следующие чины и щедрые денежные награды; унтер-офицеры и сержанты А. Толмачев, А. Яблонский, Г. Дубенский, И. Ханыков, Я. Шамшев стали обер-офицерами; рядовые были повышены до унтеров и сержантов. Кроме того, пятидесяти двум гренадерам вручили по шесть рублей наградных, а 177 мушкетерам — по пять рублей, что составляло по штату 1731 года треть годового солдатского жалованья163.
Большое число награжденных объясняется тем, что фельдмаршал решил оплатить нарушение присяги всем — и арестовывавшим Бирона, и бездействовавшим в ту ночь караульным. Количество желавших попасть в наградные списки явно превысило численность реального караула, поэтому приказ по полку от 18 ноября требовал от офицеров, «чтоб оные ведомости были поданы справедливые» и включали только тех, кто действительно стоял на постах164.
Одновременно были восстановлены на службе и повышены в чине «за арест» семеновцы М. Сабуров, Д. Мерлин, С. Левашов, А. Булгаков и преображенцы И. Протопопов, Н. Голицын, А. Лосев, П. Головин, В. Измайлов. Они, очевидно, были уволены при регенте, но в застенок не попали — их имена не встречаются в делах Тайной канцелярии165. Побывавшие же «в катских руках» А. Яковлев, П. Ханыков, М. Аргамаков, И. Путятин, И. Алфимов и другие именным указом были реабилитированы и прошли специальную церемонию «возвращения чести»: 10 декабря бывшие подследственные в штатском платье были выведены перед своими полками и трижды покрыты знаменем, после чего облачились в новые мундиры, получили шпаги и заняли свое место в строю. Несколько дней спустя особый манифест объявил, что упомянутые офицеры и чиновники «неповинно страдали и кровь свою проливали» и отныне любое «порицание» их чести карается штрафом в размере жалованья обидчика166.
Некоторым из них открылись карьерные возможности: Грамотин стал директором канцелярии Антона Ульриха в ранге подполковника, а Вельяминов-Зернов — генерал-адъютантом принца. Андрей Яковлев получил чин действительного статского советника, секретарь Михайло Семенов стал асессором в Коллегии иностранных дел, Христиан Манштейн — полковником расквартированного в столице Астраханского полка, капитаны Василий Чичерин и Никита Соковнин пожалованы в секунд-майоры Семеновского полка167. Засидевшийся в поручиках Петр Ханыков смог, наконец, получить не просто очередное звание, а «через чин» стать капитаном. Недавно прибывший в Россию паж герцога Брауншвейгского Карл Фридрих Иероним Мюнхгаузен благодарил Антона Ульриха за производство в лейтенанты Кирасирского полка168.
Начался дележ имущества поверженного регента. Уже 11 ноября вчерашний подследственный капитан Чичерин и асессор Тайной канцелярии Николай Хрущов получили указание составить опись конфискованных вещей Бирона, а на следующий день Манштейн изъял его бумаги169. Тогда же Кабинет послал указ лифляндскому генерал-губернатору П. П. Ласси об охране земельной собственности Бирона — 120 «амптов и мыз» с ежегодным доходом в 78 720 талеров170. «Дело» герцога включает огромный список его гардероба и домашней утвари (в «бывшем доме бывшего Бирона» зубочистки и даже ночной горшок были из чистого золота), теперь интенсивно раздававшихся; но даже в 1759 году еще сохранялись нерозданные «бироновские пожитки», которыми интересовались придворные Елизаветы171.
В доме курляндца разместились камергер Иван Брылкин и камер-юнкер Эрнст Менгден. Там же Анна Леопольдовна пожелала устроить свою лучшую подругу. Указ правительницы, полученный обер-гофмаршалом Левенвольде 5 ноября 1741 года, повелевал «для свадьбы фрейлины Менгден, которая отдается в замужство за графа Ленарда», отделать спальню парадным образом.
А вот герцог Антон отказался от конюшни бывшего регента, поэтому лошади были переданы для продажи всем желающим172; внесенные в опись имена герцогских кобылиц — Нерона, Нептуна, Лилия, Эперна, Сперанция, Аморета — кажется, подтверждают расхожее мнение о том, что к лошадям Бирон относился с большим расположением, чем к людям. Фельдмаршал Миних за «отечеству ревностные и знатные службы» получил в придачу к 100 тысячам рублей серебряный сервиз весом в 21 пуд, а его скромный сын — дом арестованного генерала Бисмарка. Прочие кабинет-министры удовольствовались сервизами поскромнее: Остерман — в 15 пудов, а Черкасский — четырнадцатипудовым173.
