Сохранившиеся среди бумаг Кабинета перечни распоряжений Анны показывают, что даже во время летнего «отпуска» в Петергофе она занималась делами. В 1736 году государыня требовала от Кабинета исполнения различных поручений: «сочинить» патент принятому на русскую службу полковнику Даниилу Кумингу; наградить присланного от фельдмаршала Ласси поручика Минха 500 рублями и чином капитан-поручика Инженерного корпуса; перебросить людей, «мундир и амуницию» из армии Ласси в армию Миниха и выяснить, «за чем оный провиант к армеи нашей заблаговременно не отправлен».
Летом следующего года Анна приказала выдать польским магнатам (по приложенному списку) деньги за взятый у них русской армией провиант; отправить союзному австрийскому двору присланные ей реляции о победах русских войск под Очаковом, а известие о взятии австрийцами сербской крепости Ниш доставить в армии Миниха и Ласси. Она предписала, чтобы Ласси в Крыму «знатной поиск учинил», но при этом во избежание стремительных татарских атак войска «в малые корпуса не разделял»; потребовала срочно отправить к ней фон Вилдемана, адъютанта Миниха, для «всемилостивого пожалования».
Порой государственным мужам приходилось исполнять личные поручения государыни: А.И. Шаховскому — срочно отыскать на Украине «хороших голосов, дышкантистых и тенаристых», а кабинет-министрам — доставить ко двору Анне Иоанновне двух мартышек, прибывших с караваном из Китая, и послать людей в Псков и Новгород для ловли «около тех мест русаков сто и более зайцев»
. В июле — августе 1738 года она приказывала продемонстрировать пленному турецкому «сераскиру» (главнокомандующему) русскую эскадру, устроить салют в честь очередного взятия Перекопа, молебен с пальбой по случаю сомнительной победы австрийцев, отыскать «двух болших мужиков» для отсылки в подарок прусскому королю
.
Однако кроме этих сугубо частных распоряжений в мае того же года она дала Сенату весьма важное поручение: составить «немедленно именной список о всех, обретающихся в нашем государстве, как в коллегиях и канцеляриях, здесь и в Москве, судьях и членах и прокурорах, також в губерниях о губернаторах, вице-губернаторах и о провинциальных воеводах и прокурорах же и о товарищах при воеводах, кто именно и в котором году в те места из каких чинов, и кто и по каким указам определены из дворян и не из дворян, и кто действительно в армии служил или у гражданских дел был, и по скольку кто в год нашего жалованья получают»
. Была учреждена комиссия о горных заводах; изданы манифесты о рекрутском наборе и сборе лошадей для армии, указы о взимании недоимок и помощи жителям Выборга, пострадавшим от сильного пожара
.
Если даже «на даче» Анна занималась государственными делами, что уж говорить про остальное время. Судя по записке дежурного генерал-адъютанта В.Ф. Салтыкова, за неделю с 29 января по 4 февраля 1733 года она дважды выслушала выписки из «иностранных курантов» (газет. — И.К.), один раз приняла парад, устроила приём для штаб- и обер-офицеров всех четырёх гвардейских полков, совершила «выход» к сестре Екатерине; приказала Салтыкову допросить «служителя» своего шута-графа А.П. Апраксина Александра Тишина, «как он из Москвы ехал дорогою и как сказывал о себе»; разбирала поданные ей челобитные. 30 января она отправила один указ в Сенат и два в Синод, на следующий день распорядилась сменить гвардейцев на карауле в Адмиралтействе ради празднования собственного «тезоименитства», «выключила» из Семёновского полка подпоручика Андреяна Шувалова; затем вызвала к себе бригадира Григория Наумова из Кригско-миссариатской конторы — его доставил во дворец «ездовой сержант». Другой сержант получил задание «сыскать» подрядчика, поставлявшего сено в Конную гвардию; должно быть, государыня была обеспокоена качеством фуража… На следующий день «ездовой сержант» отправился уже за Остерманом, срочно понадобившимся государыне
.
Иногда министры пытались подсказать императрице оптимальное решение. Например, 23 декабря 1735 года они уговаривали её величество отменить указ о расположении трёх кирасирских полков в Эстляндии, Лифляндии и Пскове, где «содержать их веема убыточно» по причине дороговизны фуража, тогда как на Украине есть много «угодных мест» для «заготовления сен». Анна согласилась: «Учинить по сему»
.
Но и сама императрица вмешивалась в работу Кабинета. Так, 29 июля 1732 года гонец привёз из Петергофа её повеление отдать под суд отца и сына Мещерских:
«Указ нашим кабинет-министрам.
Князь Семён Фёдоров сын да князь Иван Мещерские учинили такое коварство над бедным гардемарином Иваном Большим Кикиным, как то всякой христианской совести противно быть может, и уповаем, что не токмо по правам, но и самому Богу ответ дать могут в том, как они его так совсем хотели разорить, что он, бедный, и дневной пищи лишён бы был, ежели бы нам то вскоре не известно учинено было. А именно оный Кикин и не у них токмо искал, нужды своей ради, несколько занять денег, а они, коварные люди, о том уведомились и, ведая, что ему в том крайняя есть нужда, призвав его, стали ему говорить, якобы по дружбе отца его не хотят его оставить, и дали ему некоторую сумму, оговорясь, что без всякого закладу и проценту. А потом лукавством своим умыслили взять с него крепостные письма, приписав раз слишком вдвое, которые б заплатить ему их чрез один день. Но и тем не удовольствуясь, написав фальшивые закладные почти на всё его недвижимое имение в такой сумме, которой он от них почти и половины не получил, принудили его, держав несколько дней у себя в доме, приложить руку. И оный Кикин, как бедности своей ради, к тому ж и от недостатка в том разумения, не зная их лукавства, паче ж они его принуждали, принуждён был подписаться…»
Как видно, у государыни были свои источники информации. Сиятельные мошенники были арестованы и допрошены. Боевой генерал-лейтенант и бывший архангельский губернатор князь С.Ф. Мещерский умер под следствием, и Анна не разрешила родне отвезти тело покойного в Москву.
Двенадцатого марта 1735 года она с неменьшим возмущением потребовала от сенаторов:
«Понеже известно нам учинилось, что офицеры и комиссары и канцелярские служители городовой канцелярии, которые приличились в похищении припасов и в неправильных денежных выдачах, допросами своими показали, что бывший в городовой нашей канцелярии у строения городовых и прочих наших дел генерал-майор Ульян Синявин построил себе на Санкт-Петербургском острову на Малой Невереке двор с деревянным строением из наших казённых материалов, того ради указали мы оный двор взять на нас и пожаловали нашему казанскому архиепископу Иллариону в вечное владение…»
А в сентябре Анна приказала министрам немедленно выяснить причину ссоры между тайным советником Шафировым и статским советником Ржевским: «кто той ссоры зачинщик, и какие слова… происходили, и как та ссора окончалась»; видимо, кем-то доложенная информация была неполна.
Иногда Анна срочно требовала к себе чем-то заинтересовавшего её подданного. Так, в декабре 1738 года было велено доставить во дворец и сдать на руки генерал-адъютанту дворянина Люткина, сидевшего под караулом в Сенате. Очевидно, «доноситель» Люткин произвёл впечатление, поскольку немедленно получил свободу и даже охрану
.
