Жаль лишь, что его оптимизм не разделяли рядовые сотрудники министерства, испытавшие на себе всю прелесть работы под началом «железной леди». Например, Маргарет не подписывала ни одного документа, предварительно не ознакомившись с его содержанием и не внеся свои коррективы.
– Вот чертова баба! – возмущался один из помощников. – Ее дело их не читать, а подписывать.
[360]
Сэр Кеннет Стоув, ставший впоследствии главным личным секретарем Маргарет, вспоминает одно из совещаний в министерстве. Сначала слово взял Бойд-Карпентер. Джон задавал вопрос и, получив удовлетворяющий его ответ, переходил к следующему. Встреча проходила в спокойной рабочей обстановке, пока в дело не вмешалась миссис Тэтчер. Воздух тут же наполнился грозовыми разрядами.
– Что все это значит? – набросилась Маргарет на какого-то беднягу.
Тот попытался что-то объяснить, но она тут же безжалостно добила его, закричав:
– Вы что, меня за дуру считаете???
[361]
Как верно заметила мисс Харрис из центрального штаба консервативной партии:
– Как жаль, что столь редкое сочетание красоты и ума практически полностью лишено обычной человечности.
[362]
Подобные опасения в свое время высказал и ее отец Альфред Робертс:
– В Мэгги на 99,5 процента совершенства и только на 0,5 процента – человеческой теплоты.
[363]
Маргарет действительно была чрезмерно требовательна к своим подчиненным. По-другому она просто не могла. Либо вы подстраиваетесь под нее, либо вас увольняют.
Тем временем, пока Тэтчер трудилась на благо министерства, положение консерваторов стало постепенно ослабевать. Вето де Голля на вступление Великобритании в состав ЕЭС и любовный скандал Профьюмо
[364] стали фатальными для правительства в целом и политической карьеры Макмиллана в частности. Оказавшись в 1964 году в эпицентре всеобщего недовольства, Гарольд сначала лег в больницу для лечения простаты, а затем подал в отставку.
Руководство партией и страной перешло в руки министра иностранных дел сэра Алека Дугласа-Хьюма, ознаменовавшего собой не столько начало нового пути, сколько временную передышку и продолжение старого курса.
Пока тори погрязли в решении собственных кадровых проблем, лейбористы выставили на всеобщих выборах кандидатуру энергичного Гарольда Уилсона, одержали победу и перешли к руководству страной.
Перевес лейбористов оказался минимальным и составил всего четыре места в палате общин. Все это предвещало недолговечность нового кабинета, как, впрочем, и положение самого Дугласа-Хьюма, облик которого не внушал тори особого оптимизма. Алек оставил свой пост спустя всего восемь месяцев после поражения на всеобщих выборах.
Ничем особенным Дуглас-Хьюм запомниться не успел
[365], не считая одного нововведения. Как раз перед своим уходом с поста он в корне изменил процедуру избрания нового лидера партии. Теперь претенденту необходимо было набрать более половины голосов, а его отрыв от ближайшего соперника должен был составить не меньше 15 процентов от всех проголосовавших. В противном случае назначался второй тур, в котором могли принять участие и другие желающие, затем третий и так далее, пока не будет набран заветный разрыв в 15 процентов. Тогда на эти изменения никто не обратил особого внимания, хотя именно они позволят спустя десять лет совершить Маргарет Тэтчер свою революцию.
В 1965 году, как раз после кончины титана другой эпохи, Уинстона Черчилля, к руководству партией пришел сорокадевятилетний Эдвард Хит. Так же как и Маргарет, он происходил из низов – был сыном строителя, увлекался в юношеские годы музыкой – получал стипендию органиста, учился в Оксфорде – Бейллиол-колледже, рано занялся политикой, став президентом Консервативной ассоциации Оксфордского университета.
Оба были одинаково умны, упорны, амбициозны и совершенно не умели понимать юмор. Правда, Мэгги старалась скрывать свои амбиции за маской женственности, Хит же, как правило, шел напролом – в беседах с мужчинами он был заносчив и груб, а с женщинами вообще старался не общаться. Однажды Хит остановился в британской резиденции одной из европейских стран. Посла срочно вызвали в Соединенное Королевство, и Эдварду пришлось провести три дня в обществе его жены. Как же смутилась бедная женщина, когда за все время Хит не сказал ей ни слова. Даже утренние приветствия «Доброе утро!» оставались безответными.
Неудивительно, что, когда Эдвард стал премьер-министром, британцев волновала не столько его политическая, сколько сексуальная ориентация.
– Уж не «голубой» ли наш премьер? – спрашивали одни.
[366]
– Ведет ли он вообще какую-нибудь сексуальную жизнь? – интересовались другие.
Но, скорее всего, на оба вопроса ответ был один – «Нет!».
Но вернемся к политической ситуации в Великобритании. Как и следовало ожидать, правление Уилсона было недолгим. В 1966 году состоялись новые выборы, закончившиеся победой лейбористов. Перевес составил почти сто мест в палате общин, похоронив на время надежды Хита занять дом номер 10 на Даунинг-стрит. Вместо того чтобы взяться за формирование правительства, ему пришлось заняться менее почетным делом – составлением теневого кабинета министров.
При рассмотрении кандидатур главный личный секретарь Хита, Джим Прайор, предложил ввести в состав кабинета Маргарет Тэтчер. Возникла напряженная пауза.
– Что думаете, джентльмены? – нарушив всеобщее молчание, спросил лидер тори.
В дело вмешался занимавший в тот момент должность «главного кнута»
[367] партии Уильям Уайтлоу:
