Когда они сели за импровизированный обед, состоящий из жареного бифштекса и картошки, Маргарет, ритмично чеканя слова, произнесла:
– Не забывайте, в 1938 году за этим столом сидел Невилл Чемберлен и говорил о чехах как о народе, живущем где-то далеко.
Эмоции переполняли Тэтчер. Ее и без того строгий голос превратился в пугающий рык:
– А потом началась мировая война, погубившая свыше 45 миллионов невинных людей.
– Может быть, нам следовало узнать мнение самих жителей Фолклендских островов? – попытался возразить ей Хейг.
Ударив кулаком по столу так, что стоявшие на нем фужеры едва не опрокинулись, Маргарет закричала:
– Прекратите повторять об американской беспристрастности и скажите хунте, чтобы она вывела свои войска!
Затем, немного успокоившись, она добавила:
– Ал, только после того, как это случится, мы сможем обсуждать будущее данных островов.
[532]
Вернувшись в свой люкс в гостинице «Клариджес», Хейг сбросил с себя пиджак, поправил прилипшую к телу рубашку и раздраженным голосом крикнул:
– Принесите скорее выпить!
Откинувшись в кресле, он устало вымолвил:
– Чертовски упрямая леди!
Вечером Александр телеграфировал президенту, что Тэтчер «закусила удила». Она жестче, увереннее и воинственнее, чем любой член ее собственного кабинета.
[533]
Одним из проявлений решительных действий британского премьера стало создание около Фолклендских островов 200-мильной запретной зоны.
– Мы будем топить любое судно, оказавшееся в указанном водном пространстве, – заверил общественность Джон Нотт.
[534]
2 мая подводная лодка британцев «Завоеватель» обнаружила второй по величине корабль ВМС Аргентины – крейсер «Генерал Бельграно». Судно находилось в 60 километрах от 200-мильной зоны и двигалось в противоположном от нее направлении. Военные засомневались, правомерно ли будет открыть огонь по объекту, формально не нарушившему установленные правила. Первые лорды Адмиралтейства нервно просматривали Правила, чтобы отыскать хоть малейшую зацепку для открытия огня. Все решил прямой приказ из Чекерса.
– «Завоеватель» должен торпедировать «Бельграно», – раздался голос премьера.
[535]
Этот приказ был тут же подвергнут критике по обе стороны Атлантического океана
[536]. Но несмотря на всеобщее недовольство, Маргарет ни на йоту не сомневалась в происходящем. Отвечая на нападки парламента, она заявила:
– «Бельграно» представлял явную угрозу для наших сил, дислоцирующихся в этом районе. Если бы мы его упустили, было бы слишком поздно, и мне пришлось бы выступать перед членами палаты с новостью, что один из наших кораблей потоплен.
[537]
Настроение Тэтчер лучше всего выразил заголовок газеты «Sun». На первой полосе красовалось аршинными буквами: «ВРЕЗАЛИ!» Потопление «Бельграно» лишний раз доказало, что в своей борьбе Маргарет не знает ни компромиссов, ни жалости
[538]. Впоследствии же Мэгги назовет это «самой решающей военной акцией в ходе Фолклендского конфликта».
[539]
– Данный жест повлиял на ее карьеру гораздо сильнее, чем она могла себе представить, – комментирует решение Тэтчер журналист Хьюго Янг. – Именно с этого момента у британцев впервые появились сомнения в характере своего премьера.
[540]
Один из помощников Никсона, описывая своего босса, однажды сказала: «Ричард – это всепоглощающая бездна, которая стремится к другой бездне». Про Маргарет можно было сказать примерно так же, только ей нужно было не поглощение. Ключевым в мировоззрении «железной леди» являлась борьба до безоговорочной капитуляции противника. Ей требовалось опьяняющее чувство победы. И не важно, шла ли речь о сражениях на морях и океанах, дебатах в палате общин или на международных саммитах, – единым всегда оставался боевой настрой и желание контролировать и побеждать.
Потопление «Бельграно» было не просто каким-то эфемерным приказом, отданным главнокомандующим из своей ставки за тысячи миль от места военных действий. Это было ее личное решение, личная ответственность и личная победа. Именно поэтому Маргарет с такой гордостью будет показывать гостям Чекерса кресло, где она приняла судьбоносное решение о торпедировании вражеского судна. Загородной резиденции премьер-министра вообще была отведена особая роль.
– Я очень рада, что Чекерс значил так много во время Фолклендской истории, – признается она. – Черчилль активно пользовался им в годы Второй мировой войны, и эта необычная атмосфера нам очень помогла.
[541]
Единственное, что Тэтчер отказывалась принимать, – так это опустошающую горечь поражения. Мэгги давно предупреждали, что война есть война, потери неизбежны. Но, как и любой перфекционист, она оказалась не готова, когда это наконец-то случилось.
4 мая с воздуха было торпедировано британское судно «Шеффилд». В это время Маргарет готовилась к своему выступлению на конференции женщин-консерваторов. Когда ей передали записку, что «Шеффилд» горит и есть жертвы, Тэтчер впала в оцепенение. Ее лицо побледнело, мысли спутались. Сознание переполнили гнев, отчаяние и бессилие. Волевым усилием она постаралась взять себя в руки. Вытерла платком наворачивающиеся на глаза слезы, сильно сжала кулаки и, гордо выпрямив спину, направилась к трибуне, чтобы все-таки произнести запланированную речь.
