Как ни банально, но это работало. Душевное состояние принцессы стабилизировалось. Депрессия и перепады настроения мучили ее все реже и реже. Даже проклятая булимия и та отступила.
До поры до времени Джеймс ничего не знал об этом недуге. Диана сама призналась ему:
– Когда я чувствую себя несчастной, то иду к холодильнику и наедаюсь до отвала. Но от этого мне становится только хуже. Я от всего избавляюсь, потом начинаю есть заново. – Увидев странную гримасу на лице своего любимого, принцесса быстро добавила: – Не беспокойся, когда я с тобой, я чувствую себя прекрасно![20]
Она не лгала. Рядом с Хьюиттом болезнь действительно отступила, что не замедлило сказаться на внешности принцессы. Кожа приобрела румянец, в глазах появился блеск, исчезла худоба, формы округлились, сделав Диану еще более привлекательной.
Отношения между любовниками приносили наслаждение не только принцессе. Хьюитт также черпал удовольствие в этом адюльтере. Ему льстила сама мысль о том, что его любовница – принцесса Уэльская и он сопричастен королевской жизни. Так же, как и Барри, Джеймс заразился «лихорадкой красного ковра».
Вот как описывает его поведение подруга Эмма Стюардсон:
«Помню, Джеймс однажды вернулся домой после очередного визита в Хайгроув. Он был очень возбужден. Чувствовалось, что его переполняют эмоции и впечатления. Он ни о чем не мог говорить. Только и повторял, насколько изысканно его обслуживали за обеденным столом»[21].
Но все имеет свою цену. И пребывание рядом с принцессой, и ее дорогие подарки – за все нужно было платить. Цена, которую потребовала Диана, заключалась в подчинении. Хьюитт должен был полностью посвятить себя принцессе, раствориться в любви к ней, как таблетка аспирина – в стакане воды. Диана слишком долго была одна, чтобы отпустить любимого хоть на мгновение. Поэтому, когда летом 1989 года Джеймс сообщил ей, что его оправляют на два года в Германию командовать танковой ротой, принцесса пришла в бешенство. Она готова была сражаться за свою любовь. Задействовав связи, Диана лично переговорила с генерал-майором сэром Кристофером Эйри, но все безрезультатно.
Принцесса считала, что ее предали. Она могла простить Джеймсу многое, даже его любовную связь с Эммой Стюардсон. Но покинуть ее в столь психологически тяжелый момент (по правде говоря, не менее тяжелый, чем и большинство других периодов в жизни Дианы)… Это же настоящая измена! – негодовала принцесса.
Она не хотела понять – даже Хьюитт мог устать от тотального контроля и захотеть самостоятельности.
Каждый раз, влюбляясь в мужчину, Диана делала это самозабвенно, отдавая всю себя без остатка. Так произошло с Чарльзом – даже после всех семейных бурь, кризисов и, наконец, развода она продолжала его любить. Так произошло и с Хьюттом – даже испытав злобу, связанную с его отъездом сначала в Германию, а потом – в 1991 году – в зону Персидского залива, принцесса продолжала испытывать к нему сильные чувства. Диана исписывала длинные страницы любовных писем. Иногда она писала по два раза в день, иногда – по четыре! Каждая мысль, каждое переживание, каждая эмоция – все тут же переносилось на бумагу. На этих бесценных листках Диана рассказывала Хьюитту обо всем – об одиночестве, возобновившихся переживаниях, «окончательной попытке понять себя», об «ультиматуме Чарльзу – нужно что-то срочно предпринять, потому что так жить больше невозможно»[22].
Расставаясь с Дианой, Джеймс догадывался о возможной реакции своей любовницы. Проведя столько времени вместе, Хьюитт не понаслышке был знаком с характером принцессы.
«Я еще никогда не видел, что настолько можно было потерять голову, – скажет он своему отцу. – Я даже боюсь – если я ее брошу, она наложит на себя руки»[23].
И тем не менее разрыв состоялся. Как по вине самих любовников, так и при участии прессы – вездесущей прессы, сыгравшей в жизни принцессы такую роль, что она достойна отдельного упоминания. Но об этом немного позже.
Расставание с Хьюиттом произошло в характерной для Дианы манере: отношения рвались мгновенно, без лишних объяснений и разговоров, мобильный телефон выкидывался,
{48} имя вычеркивалось.
Комментируя поведение принцессы, ее финансовый советник сэр Джозеф Сэндерс заметил: «Диана не умела расходиться с людьми. Нет чтобы пригласить в какой-нибудь уютный ресторанчик и сказать: „Я полагаю, что для нас будет лучше прекратить взаимоотношения и спокойно попрощаться…“ Она просто рвала отношения и переставала общаться. Люди терялись в догадках, не понимая, что происходит»[25].
Скорее всего, столь необычная манера прощаться – втихую, без всяких объяснений – стала следствием хронической неуверенности, которая никогда не покидала принцессу. Для того чтобы прямо сказать человеку, с которым еще вчера связывали тысячи нитей, о предстоящем расставании, надо быть уверенным в себе, в своих силах, надо справиться с комком, который непременно подступит к горлу. Для принцессы это было невыполнимо.
В 1994 году Хьюитт решил поделиться своими воспоминаниями с журналисткой «Daily Express» Анной Пастернак, внучатой племянницей великого русского писателя. Родство с автором «Доктора Живаго» сыграло свою роль, и буквально за полтора месяца Анна создала бестселлер – «Влюбленная принцесса». И хотя в основу этой книги были положены интервью с Хьюиттом, чрезмерная экспрессия автора, изрядно приправленная эротизмом, заставила Джеймса пережить много неприятных минут и даже отказаться от части своих откровений.
Прочитав книгу, принцесса пришла в бешенство:
– И как он мог совершить такой поступок? Все, что было между нами, это сугубо личное! Это нельзя выносить на публику! Он просто взял и продал меня![26]
Диана забеспокоилась, и было от чего. Ведь помимо воспоминаний у Хьюитта хранилась обширная переписка, которая могла еще больше скомпрометировать принцессу.
После продолжительных раздумий Диана предложила Джеймсу сделку: она выкупит у него все письма.
Хьюитт согласился, но поставил три условия: он продаст письма за 250 тысяч фунтов, только за наличные, а сама сделка произойдет в Испании. Принцессе ничего не оставалось, как кивнуть в знак согласия. Она положила деньги в обычный вещевой мешок, надела парик, чтобы ее не смогли узнать постоянно дежурившие около аэропортов папарацци, и отправилась на Пиренейский полуостров.
Несмотря на тщательную конспирацию, Диану все-таки узнали. Поднялась шумиха. Хьюитт испугался, что огласка плохо скажется на его дальнейшей репутации, и в самый последний момент отменил сделку. Он решил оставить бесценную переписку у себя до лучших времен. Диана же несолоно хлебавши вернулась в Туманный Альбион[27].
Джеймс был не прав, когда боялся, что после расставания с ним Диана совершит акт суицида. Да, принцесса переживала, но она смогла справиться с этим испытанием. Она обратила взор на своих старых знакомых. Ближе всего у нее сложились отношения с торговцем машин Джеймсом Гилби. Да, да, это был тот самый мистер Гилби, разговор с которым увековечен в «Сквиджигейте». В годы своей не такой уж бурной молодости Диана мстила Джеймсу Гилби за какую-то незначительную оплошность, уродуя крышу его «альфа-ромео» нелепой смесью из взбитой муки, сахара и яиц[28].
