— Не знаю, бывал ли у меня когда-нибудь такой обширный выбор, — наконец произнес он. — У троих мотив, заметный за милю: племянница убитого, наследующая его деньги. Ее парень, утверждающий, будто не помышляет о женитьбе, что я считаю ложью. Старик Драйбек, годами отстававший от Уорренби, да еще испугавшийся — если верна моя догадка, — что тот разоблачит его халтуру с неким трастом. Всех троих можно считать подозреваемыми первого порядка. За ними следуют подозреваемые под вопросом, со сквайром во главе. Полагаю, Уорренби шантажировал его.
— Сквайр? — усомнился Харботтл. — В чем же цель шантажа?
— Обесценивание нанятого имущества. Знаю, вам неведомо, что это такое: действия, не подпадающие под уголовный кодекс. У него могли возникнуть проблемы, но полиция не вмешивалась бы. Сейчас объясню, не перебивайте! Итак, со сквайром подозреваемых четверо, далее придется приплюсовать и его жену, хотя насчет нее у меня большие сомнения. Уже пять. Вот мы и добрались до Линдейлов. Это мог сделать любой из них, тем более муж, будь у него достаточный мотив. Подозреваемых «под вопросом» набирается четверо. Значит, в общей сложности семь.
— А Пленмеллер? — напомнил Харботтл.
— И его не забыл: он у меня возглавляет третью категорию — тех, кто мог бы это сделать, но вроде не имел для этого никаких причин. Таких трое. Пленмеллер, вполне способный на убийство; Хасуэлл — темная лошадка…
— У него алиби, сэр!
— Не младший, а его папаша. Я встретил его сегодня у викария. Он один из тех хладнокровных, рассудительных людей, кто говорит только то, что считает нужным. Как установил Карсторн, в субботу днем Хасуэлл побывал в пятнадцати милях от Торндена. Мы вынуждены полагаться на его слова, будто он вернулся домой после восьми, потому что по пути заехал в свой офис в Беллингэме, чтобы доделать какую-то работу. По субботам все закрываются в полдень, и подтвердить показания некому.
— А викарий? — спросил Харботтл. — Он мог добраться до Фокс-Хауса через свой луг.
— Если это совершил викарий, то я не гожусь в регулировщики на перекрестке, не то что расследовать убийство! Единственный другой вероятный подозреваемый — если только вы не положили глаз на миссис Миджхолм, не простившую Уорренби пинок, отвешенный ее собачонке, — Per.
— Кто это?
— Я с ним пока не знаком, но у меня есть основания считать, что в субботу он побывал на выгоне с винтовкой викария. Per совсем не годится в подозреваемые, но я не вычеркиваю его из списка: винтовку-то он где-то припрятал. Я распорядился, чтобы завтра по пути на работу он занес ее нам. Судя по его семье, Per, скорее всего, так и сделает. Если нет, можете за ним ехать. Всего в списке девять человек, но, признаться, некоторым в нем не место.
— Вы забыли про майора, — сухо напомнил Харботтл.
— Его я держу про запас, на тот случай, если отпадут все остальные, — объяснил Хемингуэй, собирая бумаги на столе и перевязывая их тесемкой. — Уходим! Хватит на сегодня.
— Вы будете просить завтра об отсрочке, сэр? Кто председательствует на дознании?
— Человек из Хоуксхэда. Начальник полиции хвалит его, но, похоже, он из тех ворчливых ветеранов, кто обожает вникать во второстепенные подробности, а это значит, что утро у нас пропадет зря. Правда, мне еще надо поговорить с Хинкли.
Утром в полицейском участке Хемингуэй узнал, что десятью минутами раньше туда явился молодой Дитчлинг и теперь дожидается его.
— Ствол принес? — спросил Хемингуэй.
— Так точно, сэр. Он у сержанта Нарсдейла.
— Хорошо. Что вам известно об этом пареньке?
— Ничего такого, сэр. Уважаемая семья. Все имеют постоянную работу, никто никогда не нарушал закон. Парню недавно стукнуло шестнадцать лет. Трудится на складе Окли, босс на него не нахвалится. Но сейчас он здорово напуган.
— Это мне нравится, — сказал Хемингуэй. — Отправьте его ко мне!
В тесный кабинет привели взлохмаченного прыщеватого юнца с неуклюжими движениями. Он вошел и замер у двери, уставившись на старшего инспектора круглыми серьезными глазами, прижав к груди фетровую шляпу.
— Per Дитчлинг? — спросил Хемингуэй, окинув его взглядом.
— Да, сэр, — пролепетал тот.
— Хорошо. Сядь-ка. Объясни, почему не торопился возвращать ружье мистеру Клиберну?
При всей дружественности этой просьбы было понятно, что Per уже видит распахнувшиеся перед ним тюремные ворота. Он боязливо приблизился к стулу и сел на самый краешек. Казалось, он со страху лишился дара речи.
— Выкладывай! — поторопил Хемингуэй. — Я тебя не съем. Где ты прятал ружье? В сарае, что ли?
— Это Тэд его туда отнес из-за Элфи, сэр.
— Разумный поступок! Сарай был на замке?
— Да, сэр.
— Где вы хранили ключ?
— У нас с Тэдом было одно местечко, больше никто о нем не знает, чтобы Клод с Элфи не могли туда забраться без нас и что-нибудь натворить.
— Что за местечко?
Per стал мять свою шляпу.
— Мы с Тэдом покрыли крышу сарая просмоленным воском, чтобы не протекала. Под него можно подсунуть ключ.
Хемингуэй свел брови на переносице.
— Вы всегда держите там ключ?
— Да, сэр, — кивнул Per, сильно волнуясь. — Никто про это не знает, кроме нас с Тэдом, честное слово, сэр!
Хемингуэй помолчал, представив ряд коттеджей: из верхних задних окон каждого наверняка отлично просматривались все узкие садики. Per судорожно сглотнул, продолжая вертеть в руках шляпу.
— Слушай внимательно, сынок! Не буду тебя спрашивать, почему ты не отнес ружье мистеру Клиберну. Причину я знаю. И не стану напоминать, что ты нарушил закон, оставив себе огнестрельное оружие, не имея на это разрешения. Уверен, констебль Хобкирк все уши тебе этим прожужжал.
— Да, сэр, — признал правонарушитель с виноватой улыбкой. — Простите, сэр.
— Смотри, чтобы больше это не повторялось! Если ты сейчас правдиво ответишь на мои вопросы, то мы больше не станем к этому возвращаться. Ты ходил с винтовкой на общественный выгон в субботу?
— Да, сэр. Но, честное слово, я не стрелял в того джентльмена! — сказал Per, вспотев от напряжения.
— А куда ты стрелял?
— Никуда, сэр! Просто тренировался в меткости, как Тэд мне велел. Тэд научил меня стрелять, но мы с ним тренировались всего три раза. Потом он получил повестку и сказал, чтобы я отнес ружье обратно преподобному. Правда, я собирался! Просто оставалось несколько патронов, вот я и подумал, что если немного потренируюсь, то преподобный не будет возражать. Я хотел отнести ему ружье в воскресенье.
— Почему же не отнес?
— Вся деревня говорила об убийстве мистера Уорренби.
— До тебя дошли слухи?
