— А еще говорят, прогресс…
— Он самый! Это когда любая девчонка, подготовленная хуже моей канарейки, требует столько же, сколько обученная горничная, начинавшая с самых низов. Делать меньше, загребать больше! Вот чего нынче всем подавай. И ведь добиваются, вот жалость-то! Нет на них никакого моего терпения!
Тут Фримби, понявший, что коллега оседлала своего любимого конька, счел за благо удалиться, вынудив миссис Фостон договаривать свой содержательный монолог в пустоту.
Слуги миссис Хаддингтон, за исключением миссис Фостон, предпочитавшей отмалчиваться, и повара Гастона, высокомерно безразличного ко всему за пределами его кухонной епархии, дружно заявляли, что не привыкли к убийствам. Старшая горничная, набравшись сил после говяжьего бульона, уведомила свою помощницу, принесшую ей в постель этот эликсир, что трупы задушенных имеют неприятный вид, а горничная, прислуживавшая за столом и подумывавшая об увольнении, утверждала, будто убийство Сэтона-Кэрью повлияло на ее душевное равновесие. Кухонная служанка, сирота, сказала, что ее тетушка не желает, чтобы племянница задерживалась в доме, где происходят столь противоестественные события. Она, без сомнения, последовала бы примеру горничной из столовой, если бы не ее страх перед поваром Гастоном и не опасение увольняться без его согласия. Сам Гастон заявлял с галльским пылом, что происходящее наверху нисколько не затрагивает ни его, ни ее, неразумную и безгласную. Он полностью подавлял своим красноречием послушную Марджи, остальной же персонал, не одобряя его расхлябанную жизненную позицию, считал, что французу позволено и не такое.
Как ни сильно покоробило убийство тонкие чувства слуг, трудно было отрицать, что оно их немало взбудоражило, а то и обрадовало. Мало того что преступление служило темой для бесконечных пересудов. Менее опытные друзья и родственники теперь проявляли к ним больше интереса, и это само по себе становилось причиной для гордости. Дошло до того, что младшая горничная оправдалась волнением из-за убийства, разбив утренний заварной чайник миссис Хаддингтон и забыв закрыть в ее ванной комнате занавеску. Эльзи, после постельного режима, утверждала, будто намерение Гранта допросить ее ставит под вопрос выздоровление после гриппа, хотя его визит добавлял ей значимости, и она ни за что на свете не отказалась бы удовлетворить любопытство инспектора. Фримби, подслушавший из своей каморки короткий телефонный разговор хозяйки с лордом Гизборо, внимал всем их утверждениям с видом исключительной осведомленности и ронял полные тайного смысла реплики, не зная, что еще Гамлет предостерегал своих друзей против подобных оплошностей.
В целом денек для персонала выдался стоящий, а тут и визит доктора Уэструтера, исполненный неясного мрачного значения. Напрасно чуждая возвышенности экономка напоминала, что врач наведывается в дом не впервые. Факт, что он на целый час заперся с миссис Хаддингтон, предоставил пищу для догадок. Как мудро заметила мисс Мапперли, если хозяйке требовался лишь рецепт успокоительного средства для расшатавшихся нервов, то на это ушло бы, по самым щедрым ожиданиям, не более двадцати минут. Вскоре за врачом пожаловал инспектор, и хотя его спуск на нижний этаж прогнал перепуганную кухонную служанку в судомойню, всем остальным он пришелся по сердцу. Во-первых, комната слуг резко выросла в значимости, а во-вторых, он вовсе не чурался тамошних собеседников, с похвалами и благодарностями пил предложенный чай и запросто болтал со всеми, вплоть до уборщицы, помогавшей кухонной служанке. В общем, инспектор покорил всех, и даже его певучая речь, сначала показавшаяся смешной, позднее добавила ему шарма. В комнате для слуг расстелили чайную скатерть, и миссис Фостон настолько расщедрилась, что достала из буфета банку с медом, который считала особенным шотландским лакомством. Добавочное восхищение инспектор вызвал тактичностью, с какой он загладил допущенную младшей горничной оплошность: та вслух прочитала надпись на наклейке, согласно ей, в банке находился отборный цветочный мед, продукт безоговорочно английского происхождения. Элзи, с трудом спустившаяся вниз с твердым намерением предстать триумфаторшей после изматывающего допроса, поведала, что завтра состоится дознание по случаю смерти бедного Сэтона-Кэрью. Задать вопрос о сроках дознания никто больше не удосужился, и хотя все были признательны храброй Эльзи за дату и место события, ни эти откровения, ни даже хрупкое состояние ее здоровья не помешали мисс Мапперли посоветовать ей не изображать Мату Хари.
Сразу после ухода инспектора сенсацию произвел приход Сидни Баттеруика. Само по себе это никого не взволновало бы, но пикантности визиту придало сообщенное горничной из столовой обстоятельство, что раньше он звонил миссис Хаддингтон и просил разговора, а на просьбу оставить сообщение ответил, что никакого сообщения оставлять не станет, и бросил трубку. Не располагая инструкцией не впускать Баттеруика, Фримби проводил его наверх, в гостиную, где миссис Хаддингтон, за полчаса до того закончившая чаепитие, пыталась убедить дочь, что идти вечером на прием с коктейлями ей было бы совершенно неприлично. Синтия уведомила мать, что любая попытка ограничить свободу сведет ее с ума, когда в комнате появился Баттеруик, тоже в лихорадочном состоянии. Пренебрегая приличиями, он заговорил прежде, чем Фримби успел доложить о нем:
— У меня к вам разговор, миссис Хаддингтон!
Никогда еще Фримби так не хотелось найти предлог, чтобы задержаться. Но такового не существовало. Чайный столик вынесли. По случаю тусклого февральского денька он сам в четыре часа задернул во всех гостиных шторы. В камине ярко горел огонь. Не нашлось даже полной пепельницы. Дворецкий был вынужден удалиться на лестничную площадку, а оттуда через две минуты к себе, поскольку Синтия, используя возможность ускользнуть от материнской опеки, вышла из гостиной и сильно удивилась, застав перед дверью его. Он смог поведать миссис Фостон совсем немного: Баттеруик спросил миссис Хаддингтон, зачем та, черт возьми, наврала про него полицейским. Она ледяным тоном ответила, что не понимает его, а он в ответ закричал: «Вы все отлично понимаете! Хотелось бы мне знать, зачем вы бросаете на меня тень подозрения, будто я виновен в смерти Дэна!»
Через четверть часа — Баттеруик еще не выходил от миссис Хаддингтон — Фримби открыл дверь новому посетителю — лорду Гизборо. Утром дворецкий слышал разговор миссис Хаддингтон с ним по телефону и ждал его прихода. Лорд Гизборо звонил с целью предложить Синтии провести вместе еще один вечер, на что миссис Хаддингтон ответила, что ей самой срочно нужно с ним поговорить и она будет рада, если он найдет возможность заглянуть к ней во второй половине дня. Миссис Фостон заметила, что мадам давно пора научить его светлость уму-разуму, а мисс Мапперли уточнила, что старая-то устроит ему взбучку за то, что он задерживает мисс Синтию допоздна.
Поскольку лорд Гизборо был без шляпы, черная шевелюра растрепалась сильнее обычного, но это, похоже, волновало его не сильнее, чем отсутствие перчаток и трости. Он отверг попытку Фримби помочь ему снять пальто и прочитал ему краткую лекцию на предмет всеобщего равенства, что заставило дворецкого сильнее его презирать. Он зашел еще дальше и попросил Фримби не докладывать о нем хозяйке, но это возмутительное предложение дворецкий отмел и стал молча подниматься по лестнице, опередив его светлость.
