Ослепленный прожекторами и увлеченный выступлением, Мик заметил, что дело неладно. «Вас тут так много, — слабо отметил он перед „Carol“, добродушной песенкой Чака Берри. — Вы тут впереди полегче. Не дергайтесь, держите себя в руках. Не толкайтесь».
«Sympathy for the Devil» была в сете третьей, как на всех гастрольных концертах. При первых нотах этой чокнутой самбы «Ангелы» под сценой внезапно дернулись к толпе, и та на несколько ярдов отступила. Мик крикнул Киту, чтоб прервался, и обратился к невидимым дебоширам на безупречном хипповом, явно уверенный, что его магия управления толпой сработает здесь не хуже, чем в Гайд-парке: «Эй, народ… братья и сестры… Ну же, расслабьтесь!.. Кто там дерется и зачем? Чего мы деремся? Мы не хотим драться, ладно вам!» Полагая, что это решило проблему, он не удержался и, чтобы вернуть зрителей к Люциферу, присовокупил маленькую невинную ложь: «Как ни начнем эту песню, вечно что-нибудь странное случается».
Он запел снова и умудрился добраться до конца, невзирая на помехи, какие преодолели бы немногие звездные вокалисты. То перед ним по сцене пробрела громадная и на вид свирепая овчарка; то прямо перед ним пятеро бледных подков уселись на голую обезумевшую девицу; то крупный бородатый «Ангел» в квакерской широкополой шляпе перебил его и что-то долго нашептывал на ухо. Заключительный припев дьявольского гимна превратился в его мольбу успокоиться: «Oh yeah… awl right… ever’body got to cool out…»
[250] И затем, почти одновременно с финальным аккордом Кита, вспыхнула новая потасовка, и случилась новая жертва: бородатого белого юнца кто-то повалил на землю перед сценой — не разберешь, то ли нападающие, то ли спасители.
В тоне Мика не осталось ни следа высокомерия, которое так бесило многих. «Сан-Франциско, — взмолился он без всякого акцента — чистый Уилмингтон, графство Кент, — у нас могла бы выйти такая прекрасная ночь! Не прохлопайте ее. Я могу только просить вас, умолять вас держать себя в руках. Вы вполне в силах». Ради всеобщего расслабона он попросил всех сесть — его отец-учитель одобрил бы. Следующей они играли «Under My Thumb», — пожалуй, самая надменная песня из всех, что он записывал, но теперь смягченная почти до колыбельной. В нескольких футах от Мика сальнобородый «Ангел» на приходе под бог его знает какой наркотой обхватил голову и уставился вверх, ритмично шевеля губами, точно мим-убийца. И снова насмешливый последний припев обернулся надеждой на успокоение: «Baby, it’s awl right… I pray that it’s awl right…»
[251]
Музыка смолкла, наступила тишина, и на миг показалось, что молитва услышана. Затем, не успели зрители зааплодировать, футах в двадцати справа от Мика в толпе разверзлась брешь. В центре оказался молодой негр в щегольском бледно-зеленом костюме. Чуть раньше юноша тихонько стоял у сцены, а сейчас яростно дрался с белой девушкой в кремовом вязаном жилете и правой рукой чем-то размахивал. В мгновение ока его дернули вбок и скрыли черные куртки с подковами. Все случилось так быстро, что даже оператор братьев Мейзлз, снявший все это на камеру, еле разглядел, что произошло.
На сцене воцарился хаос. Выбежал Кит, ткнул пальцем в темноту и заорал, что «Стоунз» «линяют, чувак, если эти ребята не перестанут дубасить всех подряд». Кто-то заорал в ответ, что там «парень с пистолетом, по сцене стреляет». Пока, однако, никто не подозревал, что этот инцидент окажется похуже всех прочих событий дня. Мик в микрофон позвал одного из немногих присутствовавших врачей, и толпа расступилась, давая тому пройти. Микрофон забрал старший «Ангел» в львиной гриве — велел своим коллегам вести себя как подобает и заверил тех, кого они терроризировали, что «никто никого не хочет напрягать».
Тем не менее Сэму Катлеру как ведущему надлежало прекратить концерт. Мик явно в опасности — ему угрожают если и не стрелки в толпе, то те два-три «Ангела», что весь вечер жгли его взглядом. Его когда-то рьяная охрана поредела, из всех средств обороны — только маленький «дерринджер» у Катлера в кармане джинсов. Кроме того, пилот боялся, как бы «Ангелы» не разнесли вертолет, и грозился вскоре улететь. Но Мик настоял на продолжении.
Молодого негра в зеленом костюме звали Мередит Хантер, и, несмотря на долговязость и изысканность, было ему всего восемнадцать лет. После драки, в ходе которой Хантер вынул из внутреннего кармана пиджака, стилизованного под эпоху Регентства, пистолет, «Ангел ада» с эмблемой оклендского отделения пырнул его в шею семидюймовым ножом. Потом навалились другие «Ангелы» — били по голове мусорным ведром, пинали тело на земле. Вокруг стояли сотни людей, слушали «Under My Thumb», но лишь семнадцатилетняя белая подруга Мередита попыталась прийти ему на помощь. Пока продолжался сет «Стоунз» — «Little Queenie», «Midnight Rambler», «Brown Sugar», даже, как ни поразительно, «Street Fighting Man», — Хантеру оказали срочную медпомощь, затем унесли — Сэм Катлер помогал — к звездной посадочной площадке за сценой, чтобы доставить в ближайший травмопункт. Он умер, не успел вертолет оторваться от земли.
«Стоунз» должны были улетать из Штатов назавтра, 6 декабря, — они и так затянули гастроли на неделю. Поскольку никто из музыкантов нападения на Хантера не видел, полиция не пыталась их задержать. Сэм Катлер сказал, что останется, ответит на все вопросы следствия, и его заверили, что все расходы, а также конферанс на гастролях (не говоря уж об изобретении «Величайшей Рок-н-ролльной Группы Мира») будут ему оплачены. Он ждет чека по сей день.
Доброжелательная атмосфера рок-фестивалей была уже привычна, и поначалу СМИ даже представить себе не могли, что на сей раз вышло иначе. В понедельник «Сан-Франциско кроникл» расхваливала оглушительный успех Алтамонта, лишь слегка подпорченный ранением Мередита Хантера и случайными смертями трех других зрителей мужеского пола (двое дрыхли в спальниках, и их случайно задавили, третий утонул в ирригационной канаве). В Великобритании в преддверии Рождества — особо неистовом, поскольку надвигалось также следующее десятилетие, — Флит-стрит отчиталась об очередном триумфе мирной власти молодежи наряду с Вудстоком, концертом Боба Дилана на острове Уайт и, разумеется, «Стоунз» в Гайд-парке. Даже обычно честный и прямолинейный Кит устал, измучился, был не в настроении спорить и сказал репортерам в Хитроу, что Алтамонт «в общем, неплохо организовали, но люди устали, кое у кого сдали нервы».
Прошла неделя с лишним, прежде чем публика начала складывать полную, ужасную историю фестиваля. Зрители сотнями звонили на сан-францисские музыкальные радиостанции — KSAN,
[252] например, — и жаловались на отсутствие удобств, на бесконтрольный поток некачественных наркотиков, на бесчисленные случаи необъяснимого, неспровоцированного насилия со стороны «Ангелов ада» — еще до убийства Хантера. О тех, кто задумал фестиваль, — Grateful Dead и их друзьях-радикалах вроде Эмметта Гроугена — по ходу дела напрочь забыли. Составной фестиваль в Алтамонте превратился в концерт «Роллинг Стоунз», и вся вина за него лежала на них — а особенно на Мике.
