4 ноября Марша Хант родила дочь, которую назвала Кэрис. Всю процедуру Марша была одна — приехала в мрачную викторианскую больницу Девы Марии в Паддингтоне и увильнула от вопросов об отце Кэрис, хотя замечательно полные губы ребенка могли бы дать подсказку. К концу беременности Марша сидела на мели — пришлось отказаться от всех ангажементов, а ее студия звукозаписи «Трек» никак не желала с ней расплачиваться. Наконец, ей ничего не оставалось, кроме как обратиться к Мику — который, как ей было известно, теперь жил с Бьянкой — и попросить денег. По ее воспоминаниям, он прислал 200 фунтов с запиской, где говорилось что-то вроде: «Я знаю, что плохо с тобой обошелся», — и одолжил ей кольцо, которое ей всегда нравилось. Какой холодной скаредностью веет от этого «одолжил».
После рождения Кэрис от Мика поначалу поступали обнадеживающие сигналы. Он прислал Марше телеграмму с поздравлениями и букет алых роз; он отправил домоправительницу Бруну подготовить квартиру Марши к ее возвращению из роддома. Однако улизнуть от Бьянки и повидаться с Маршей и Кэрис ему удалось отнюдь не сразу. С ним пришел его шофер Алан Данн. Марша вспоминает, что Мик был «сердечен и очарователен», но «как будто куда-то спешил». Вскоре Бруну призвали назад на Чейн-уок.
Он не появлялся еще десять дней. Терпение Марши истощилось, и она с крошкой Кэрис на руках напустилась на Мика за равнодушие. Тот сказал, что «он никогда меня не любил, и я сдурела, если думала иначе». Он прибавил, что, если ему придет охота, заберет у нее ребенка. Пусть только попробует, с жаром отвечала Марша, — она «вышибет ему мозги».
Для Марши название третьего Микова фильма в тот год, «Дай мне кров», чья премьера состоялась в Великобритании месяц спустя, звучало весьма двусмысленно. Цветная документалка братьев Мейзлз о возвращении «Стоунз» в Америку с кошмарной кульминацией в Алтамонте вполне отражала все то, что Марша чувствовала теперь по поводу безответственности и равнодушия Мика. Мейзлзы снимали, когда двадцатидвухлетний «Ангел»-недоделок Алан Пассаро, по этим съемкам в основном и опознанный, отправился в оклендский суд по обвинению в убийстве чернокожего подростка Мередита Хантера. Пассаро утверждал, что это была самооборона и что Хантер успел выстрелить из пистолета. Обвинение строилось на материалах фильма, но на суде эти, казалось бы, неопровержимые улики посыпались. В вырезанных сценах видно, как Хантер вроде бы задирает нескольких «Ангелов», и различима оранжевая вспышка из дула пистолета прямо перед тем, как Хантера завалили. Присяжные пришли к выводу, что любой, кому достало ума вытащить оружие перед «Ангелами ада», тем более чернокожий, свою судьбу заслужил, и Пассаро оправдали.
В «Дай мне кров» Мик выступает в самом нелестном свете — ничтожный арлекин в оранжевом атласе поначалу не сознает окружающего его кошмара, затем бессилен его прекратить. Особенно позорно отбытие с Алтамонтского автодрома — Мик весь в поту, явно перепуган, еще с тринадцатью людьми втискивается в вертолет на восемь пассажиров. Никто не поминает, чего стоило ему выйти на сцену, а тем более — так долго там оставаться. Как обычно, «клевизна» не позволила ему рассказать, как все было на самом деле, не позволила дать слово очевидцам, и мир снова вымазал его черной краской.
* * *
4 января 1971 года открылся британский прокат «Представления» — благотворительной премьерой в кинотеатре «Уорнер» на Лестер-сквер. Мик попросил всю выручку передать «Освобождению» — хипповской благотворительной организации, которая, в немалой степени вдохновляясь злоключениями Мика и Кита в 1967 году, предоставляла юридическую помощь молодежи, арестованной за хранение наркотиков. «Уорнер» сначала опять ужаснулся, но капитулировал, когда Мик пригрозил, что иначе вообще не явится. Поддержка его стала даром с небес для основательницы «Освобождения» Кэролайн Кун, которая держалась на плаву с большим трудом. Сиятельнейшая лондонская элита толпами повалила за дорогими билетами, предвкушая общество Мика на приеме до и на вечеринке после показа.
Однако, несмотря на поддержку «Освобождения» и желание по максимуму сбить «Уорнеров» с панталыку, на премьеру он всерьез не собирался. Он давно утратил интерес к фильму и перестал гордиться ролью Тёрнера; что гораздо важнее, Бьянка едва ли насладится обжигающими сценами секса с Анитой Палленберг и забавами в ванне с Анитой и Мишель Бретон.
В вечер премьеры возле «Уорнер-Вест-Энд» собралась толпа литературных и медийных звезд, в том числе знаменитый театральный критик и либертарианец Кеннет Тайнен и редактор журнала «Оз» Ричард Невилл. Явилась Анита в сопровождении — сюрприз — Кита, но минуты утекали, начало показа приближалось, а Мика не видать. Наконец Кэролайн Кун окружила возмущенная депутация крикунов, возглавляемая женой Тайнена Кэтлин, — звезды вопили, что их обманули. Их заверили, что Мик летит из Парижа и непременно к ним присоединится, уломали посмотреть кино, затем отправиться в «Бродягу» ужинать — за его счет, — а он придет туда. Но он так и не появился. По официальным данным — потому что самолет задержали из-за тумана.
По правилам британского рейтингования «Представление» получило рейтинг «Х», только для взрослых, что обрекло его на царство дешевых ужастиков и порнухи, ограничило показы в Лондоне и уберегло от просмотра тысячи несовершеннолетних поклонников Мика. Единственная в фильме песня Мика «Memo from Turner» вышла синглом накануне в октябре, но взобралась лишь на тридцать вторую позицию чартов. Его лучшая кинороль и лучшая сольная песня пришли и ушли вместе.
Между тем принц Руперт и Ахмет Эртеган сочиняли контракт с «Атлантик». Маршалл Чесс вспоминает, как на финальных переговорах Эртеган то и дело платком отирал плешь, и неудивительно. «Стоунз» обязались за ближайшие шесть лет выпустить четыре альбома и получали по доллару с каждого проданного экземпляра — выше ставок в этом бизнесе не бывало. Альбомы выйдут под маркой «Роллинг Стоунз рекордз», конверт и содержимое альбома — в исключительном ведении группы. «Атлантик» не будет выплачивать жирный куш, который музыканты потом поделят между собой, а покроет бюджет на запись каждого альбома. Мик и Кит сначала хотели зазвать на студию других музыкантов — в частности, подумывали распространять продукцию лейбла Джими Хендрикса, — но у «Атлантик» хватало средств только на содержание «Стоунз».
Придумать лейблу узнаваемый логотип, с которым и имени никакого не надо, предложил Чесс. Его осенило, когда он ехал по Голландии в Амстердам на встречу со «Стоунз» и миновал бессловесный, но известный всему миру, похожий на гребешок логотип «Шелла». Отсюда родилась идея заклеймить «Роллинг Стоунз рекордз» и всю ее продукцию губами и языком Мика — наглейшим заявлением о том, кто тут звезда и босс. Ведущие художники-графики разработали кучу вариантов, в том числе один, где на языке лежала таблетка, но все как-то не подходили. Наконец, студент Королевского колледжа искусств по имени Джон Паше нарисовал кричаще-красную, чавкающую и слюнявую картинку, которая и одержала победу. За создание самого знаменитого в истории рока объекта корпоративной идентичности (который в итоге ассоциируется с богатством немногим менее, чем логотип «Шелла») Паше выплатили 50 фунтов, а потом добавили еще 200.
В начале марта «Стоунз» отправились на первые за четыре с половиной года гастроли по Великобритании. На пресс-конференции перед началом Мик поведал, что группа через месяц эмигрирует во Францию, а сейчас официально прощается с британскими поклонниками. Поскольку британцам не положено уклоняться от налогов, даже совершенно легальными методами, Лес Перрин постарался изобразить отъезд событием эстетического и культурного плана, что вполне согласовывалось с прославленной Миковой склонностью к самосовершенствованию. «Мы не бежим от налогов, — нагло врал Перрин. — „Стоунз“ по уши влюблены во Францию».
