Представлять свои интересы Марша наняла напыщенного лос-анджелесского адвоката Марвина Митчелсона, известного тем, что добивался крупных алиментов для брошенных подруг американских звезд шоу-бизнеса. Первым делом Митчелсон слетал в Лондон — прочесть и отмести за негодностью бумагу, которую Марша подписала три года назад, избавив Мика от отцовства за скромные внесудебные выплаты. Через несколько дней Митчелсон доставил Мику повестку и явился в калифорнийский суд, успешно добившись замораживания Миковой доли в сборах с двух недавних концертов «Роллинг Стоунз» в Анахайме до окончательного вердикта.
Совпало так, что одновременно у Митчелсона завелась и другая клиентка, родившая Мику дочь. Бьянка подала на развод в Лондоне, но затем сообразила, что по калифорнийским законам получила бы право на половину всего, чем Мик владеет. Она тоже посоветовалась с Митчелсоном, показала ему французский брачный договор, неохотно ею подписанный утром перед свадьбой в Сан-Тропе. Митчелсон не сомневался, что договор можно оспорить, и предположил, что Мик достаточно часто мелькает в Лос-Анджелесе, а потому вполне можно подать на развод и там.
Для Марши Митчелсон и калифорнийские суды в итоге добились некоего удовлетворения. Памятуя о прошлом опыте, она не желала никаких внесудебных соглашений, и в январе 1979 года дело заслушали в суде. Отцовство подтвердилось, и Мика обязали платить 1500 долларов в месяц на содержание ребенка. По словам Марши, ни о каких единовременных выплатах речи не шло, и обратной силы постановление не имело.
Бьянке, однако, калифорнийской золотой лихорадки не досталось. Она довольно наивно полагала, что в Лос-Анджелесе дело пройдет так же тихо, как в Лондоне. Но Митчелсон времени даром не терял — объявил, что она добивается 12,5 миллиона долларов, то есть половины того, что заработал Мик за время их брака. До окончательного вердикта она требовала 13 400 долларов в месяц на жизнь: 4000 на аренду жилья, 2000 на одежду, 2000 на транспорт, 1500 на шофера, няню и постоянную служанку, 1500 на питание, 1000 на развлечения, 500 на путешествия, 500 на мелкие расходы, 300 на телефон, 200 на прачечную и уборку и 200 на коммунальные расходы.
В начале февраля Митчелсон заявил Верховному суду Калифорнии, что Мик часто бывает в Лос-Анджелесе и можно де-факто считать, что он проживает здесь постоянно. В письменных показаниях Бьянки — способных причинить ему неприятности далеко за пределами суда — говорилось, что все время их брака «он и я буквально жили на чемоданах, кочуя с места на место, поскольку он хотел избежать уплаты налогов». Она утверждала, что порой, заезжая в свой лондонский дом, они ползали по полу на четвереньках, дабы никто не увидел через окно, что они вернулись в Великобританию. А также: «[Мик] много раз рассказывал мне, как вынужден скрывать, что записывается в Лос-Анджелесе, поскольку иначе его заставят платить подоходный налог в США».
В качестве примера такого противозаконного приезда Митчелсон привел двухнедельное пребывание Мика в Калифорнии уже с Джерри. Вообще-то, его агент Мэгги Эбботт могла бы подтвердить, что приезжал он обсудить очередной не доставшийся ему фильм «Модернисты». Однако судья Гарри Шафер постановил, что слушания по разводу подпадают под юрисдикцию Калифорнии, и обязал Мика выплатить Бьянке 12 тысяч долларов временного содержания, 2500 долларов за лечение (она повредила колено, катаясь на роликах) и 35 тысяч долларов ее судебных издержек.
Мик в ответ подал встречное ходатайство в Лондоне, жалуясь на «неразумное поведение» Бьянки; британская и американская юриспруденция начала утомительный спор о том, где проводить или, точнее говоря, продолжать слушания. В июле, когда слушания начались, Марвин Митчелсон прилетел в Лондон, где выступил за Калифорнию — по обыкновению напористо и напыщенно. Оказалось, впрочем, что Мику он и в подметки не годится, — тот устроил перед судьей сэром Майклом Истэмом виртуозное шоу. «Он судью обаял до печенок, — вспоминает один юрист, присутствовавший в зале. — А говорил так, будто занимался юриспруденцией всю жизнь».
Поскольку сэра Майкла настроили против Бьянки, она подала апелляцию, которую заслушали 17 октября. Бьянка, в черном брючном костюме и красной водолазке, делала пометки, а ее адвокат Роберт Джонсон (нет, не легендарный блюзмен) заявлял, что в Великобритании она может рассчитывать максимум на миллион долларов, решительно несправедливую долю от 21,5 миллиона долларов стоимости чистых активов Мика. Трое судей, однако, постановили, что ее требование разбирательства в Калифорнии «не выдерживает никакой критики» и слушания должны продолжиться в Лондоне. После чего Бьянка снова явила себя отнюдь не хмурым сфинксом — за дверями суда спросила у репортеров, не угостит ли ее кто сигаретой.
Окончательную сумму выплаты определили только в ноябре 1980 года и так и не огласили, хотя адвокатские прогнозы на миллион долларов, похоже, были чрезмерно пессимистичны; Джерри позже скажет, что урегулирование «стоило [Мику] почти всего, что у него было». И все равно в сравнении с будущими разводами суперзвезд и суммами, которые Мику еще предстояло заработать, вскоре эти алименты покажутся мелочью.
Он легко отделался не только в этом смысле. Бывшая жена рок-звезды в подобной ситуации могла бы возместить недостачу алиментов шикарным контрактом на автобиографию, а затем походить по ток-шоу и более чем компенсировать недоплату моральным ущербом бывшему супругу. Но Бьянка не написала книги и ничего не разболтала — по сей день. Развод ее злил, но в итоге осталась только грусть — она искренне любила Мика и считала, что и он ее любил. Спустя несколько лет она скажет, что все их шансы пошли коту под хвост с той минуты, когда он решил жениться в Сан-Тропе на глазах половины журналистов земного шара. Или, как выразилась Бьянка, «мой брак закончился в день свадьбы».
А Мику «тирания клевизны» не дозволяла жалеть и раскаиваться: «Я это сделал [женился] просто от нечего делать… Я никогда безумно, глубоко никого не любил. Я вообще не чувствительный».
Это заявление многих удивило — не в последнюю очередь его бывшую невесту Крисси Шримптон. Она помнила, как чувствителен он бывал во времена оны, и в доказательство у нее имелась пачка его любовных писем. Крисси вышла замуж, у нее было двое маленьких детей, она потеряла все связи с миром музыки и моды, неприметно жила в Южном Лондоне и учила социологию — надеялась понять и осознать, что творилось в ту нереальную эпоху, когда не только ее парень, ее старшая сестра Джин и парень ее сестры Дэвид Бейли, но и вообще почти все ее знакомые внезапно прославились на весь мир.
С тех пор как Мик жестоко бросил ее в 1966 году, Крисси толком не заглядывала в его письма. Но когда газетные заголовки заорали о его разводе — и о том, что он «никогда безумно, глубоко никого не любил», — Крисси как-то в ресторане обмолвилась об этих письмах одной журналистке. Та велела ей незамедлительно продать их в таблоид, но Крисси, по ее словам, была «слишком горда» и не желала, чтобы тысячи незнакомцев в лупу разглядывали ее личную жизнь. Впрочем, тайна лавандового саше уже раскрылась, и вскоре, направляясь на занятия по социологии, Крисси услышала по радио, что Мик планирует подать на нее в суд. Содержание письма, даже любовного, принадлежит отправителю, а не получателю, и публикация без авторского согласия нарушает авторские права.
