«Not Fade Away» Бадди Холли и The Crickets — почти гимн, речитатив а капелла, и единственный ритм отбивается барабанными палочками по картонной коробке. Кавер «Стоунз» вышел полнокровный и агрессивный, как «I Wanna Be Your Man», и ритм-гитара Кита впервые — хотя отнюдь не в последний раз — по максимуму выдавала прерывистый, шаткий бит, изобретенный их недавним гастрольным соратником Бо Диддли. Мик и не пытался изобразить тонкость и обаяние вокала Холли — он по-прежнему держался рычащего сексуального вызова. В противовес ритмичным аккордам Кита, Брайан вел пульсирующую партию на губной гармошке, после которой остальные временно простили ему все. В результате, прокомментировал Эндрю Олдэм, получилась, конечно, не «стена звука», достойная Фила Спектора, но «стена шума» знатная.
Поскольку на оборотную сторону записать было нечего, а опьянение решительно забрало власть, Спектор и Мик вместе набросали песенку под названием «Little by Little», прямиком скопированную с «Shame Shame Shame» Джимми Рида. Позже, во время другой сессии, записали еще две песни, обе откровенно не подходящие для коммерческого выпуска. «And Mr Spector and Mr Pitney Came Too»
[105] — инструментальный джем, злое издевательство Мика над пожилым боссом «Декки» сэром Эдвардом Льюисом. «Andrew’s Blues»
[106] — порнографический монолог Фила Спектора, посвящение его главному британскому апостолу, бэк-вокалисты — Аллан Кларк и Грэм Нэш.
«Not Fade Away» вышла 21 февраля, и немногие среди целевой аудитории распознали в ней поклон Бадди Холли. Сингл получился неукротимо бешеный, типичные «Роллинг Стоунз», что к тому времени означало «типичный Мик». Джеки Грэм и иже с ней виделся не молодой и безвременно погибший техасский очкарик, а иронический взгляд и влажные пухлые губы, что коверкали оригинальное «A love for real will not fade away» до полуграмотного «Love is love and not fade away»
[107] и превращали печальную надежду в сексуальный fait accompli.
[108] Пока Мик разъезжал по гастролям, затмевая, хоть и не завоевывая Ронни из The Ronnetes, сингл мигом добрался до третьей позиции в британских чартах.
Толпы читателей — во всяком случае, читательских отпрысков — полюбили «Стоунз», и британской национальной прессе, которая, подобно викторианскому синему чулку, шарахалась от их причесок и «грязи», пришлось сочинять, что бы сообщить о них хорошего. Даже Эндрю Олдэм не продиктовал бы формулировки лучше, чем та, что в итоге родили на Флит-стрит. «На вид это мальчишки, которых любая уважающая себя мать запирала бы в ванной, — писала „Дейли экспресс“. — Пять жестких молодых лондонских музыкантов — толстые губы, бледные щеки, неухоженные патлы… но теперь, когда „Битлз“ говорят со всеми поколениями, „Роллинг Стоунз“ заговорили от имени подростков». Морин Клив из лондонской «Ивнинг стандард» — одна из первых колумнисток национальной прессы, взявшая интервью у «Битлз», — написала о «Стоунз» брезгливо, что было стократ дороже пятизвездочного обожания: «Они изуродовали музыкальный пейзаж, отбросили его назад лет, пожалуй, на восемь… они чудовищно выглядят, а Мика вообще словами не описать».
Остальные журналисты наперегонки ринулись перепевать шпаргалки Олдэма, изображая «Битлз» — но не рискуя lèse-majesté
[109] и неизбежным падением тиражей — чуточку слишком степенными и традиционными, а «Стоунз» — их непревзойденными соперниками на переднем крае. Поклонникам двух групп приписывались взаимная неприязнь и непримиримость, как болельщикам соперничающих футбольных команд (хотя в действительности аудитории во многом перекрывались): одна половина стадиона болеет за честный, пристойный, ласковый Север, другая — за циничный, самодовольный и наплевательский Юг; семейные ложи стоя аплодируют мелодичности, обаянию и гигиене, хулиганская галерка славит грубость, угрюмость и парикмахерский беспредел. Несколькими месяцами ранее стриженные под «Битлз» школьники по всей стране не допускались к занятиям; теперь одного парня, постригшегося под Джаггера, исключили из школы и приняли обратно, когда он «постригся почти как „Битлз“».
Raison d’être
[110] любой поп-звезды мужского пола, от «Битлз» и Элвиса до Фрэнка Синатры и Руди Вэлли, — сексапильность. Величайшая имиджевая удача Олдэма в том, что он изобразил «Стоунз» сексуальной угрозой. В марте аудитория (по большей части мужская) «Мелоди мейкер» узрела шапку, искусно скормленную газете Олдэмом: «ВЫ ОТПУСТИТЕ СВОЮ СЕСТРУ ГУЛЯТЬ С „РОЛЛИНГ СТОУНОМ“?» «Экспресс» угодливо усугубила: «ВЫ РАЗРЕШИТЕ СВОЕЙ ДОЧЕРИ ВЫЙТИ ЗАМУЖ ЗА „РОЛЛИНГ СТОУНА“?» По всей Средней Англии внутреннему взору обитателей приличных домов предстали кошмарные виденья. Не требовалось уточнять, который из «Роллинг Стоунз» представляет наибольшую опасность для добродетели всех этих сестер и дочерей. Со времен Джакомо Казановы в Италии восемнадцатого столетия не бывало страшилы-соблазнителя сопоставимых масштабов.
На гастролях — в поездках с концерта на концерт, по-прежнему совершенно законопослушных и ненавязчивых, — группу публично оскорбляли и высмеивали, выгоняли из гостиниц, отказывались обслуживать в ресторанах, пабах и магазинах, порой даже метелили. В Манчестере после первого эфира «Самых популярных» музыканты пошли в китайский ресторан, выпили аперитивы, а потом час просидели, дожидаясь еды. Когда они встали, щепетильно заплатив за выпивку, повар вылетел из кухни и погнал их за дверь, размахивая мясницким тесаком. Во время гастролей The Ronnetes концерт в кинотеатре «Адельфи» в Слау закончился так поздно, что из ресторанов открыт был только кафетерий в аэропорту Хитроу. Они сидели, жуя пластмассовую еду, и тут на них заорал дородный американец за соседним столиком. Мик, что само по себе поразительно, подошел возразить, получил по лицу и упал навзничь. Кит попытался ему помочь, но тоже был сбит с ног. До современной системы охраны аэропортов было еще далеко, и газетчики об инциденте не пронюхали.
На концертах «Not Fade Away» доводила аудиторию до исступления — странная судьба выпала скромному гимну прерий Бадди Холли. Песня была их лучшим концертным номером — благодаря не столько вокалу Мика, сколько гармошке Брайана. Белокурая восковая фигура словно оживала — Брайан горбился над микрофоном, жмурясь под челкой и поводя плечами, точно в буквальном смысле слова раздувал угли своего лидерства.
Умозрительный поп-музыкальный конфликт британского Севера и Юга достиг апогея в своей битве при Геттисберге — на «Балу безумных модов»: в ходе прямой трансляции из «Имперского бассейна Уэмбли» «Роллинг Стоунз» нос к носу столкнули со сливками мерсийского бита, в том числе Силлой Блэк, The Fourmost, The Searchers, а также Билли Креймером и The Dakotas. Прибыв на место, «Стоунз» обнаружили, что выступать им предстоит на крутящемся подиуме в окружении примерно восьми тысяч уже распаленных фанатов. Мик перепугался до смерти — он был уверен, что его стащат со сцены, не успеет он допеть первую песню, и кого-нибудь непременно убьют. К сцене они бежали по живому коридору полиции и капельдинеров, неубедительно складывая губами собственную песню, которая между тем играла в динамиках. Кордон тут же сломался под натиском толпы, и «Стоунз» застряли среди безумных модов, а их музыка грохотала на пустой сцене.
