Все ахнули.
— Прошу прощения?
— Я не сделал ничего плохого.
Матт хорошо усвоил урок. Его смысл был таков: даже рабская покорность не помогает избежать наказания.
— Понятно,— вздохнул хранитель.— Тебе уже ничем не поможешь. Встань в позу.
— Не вижу разницы,— сказал Матт.— Вы избили Тон-Тона, хотя он лежал на полу.
— Послушайся. Тебе же легче будет,— осмелился шепнуть кто-то.
Хорхе резко обернулся, но разглядеть говорившего не успел.
Матт скрестил руки на груди. В душе он дрожал от страха, но старался не показывать этого. Он смерил хранителя холодным презрительным взглядом, каким Эль-Патрон обычно смотрел на провинившихся слуг.
— Некоторые мальчики,— произнес Хорхе тихим, вкрадчивым голосом, от которого у Матта по спине побежали мурашки,— некоторые мальчики слишком непослушны, и их приходится учить трудным способом. Их приходится ломать, чинить и снова ломать, пока они не научатся делать, как велено. Задание может быть совсем простым, например подмести пол, но они будут выполнять его с охотой, чтобы их не сломали опять. И они будут поступать так всегда, до конца своих дней.
— Другими словами, вы хотите превратить меня в зомби,— сказал Матт.
— Ты что?! — вскричали сразу несколько голосов.
— Как ты смеешь обвинять меня в этом?! Хорхе потянулся за тростью.
— Я признаюсь за него! Я! — взвизгнул Фиделито, выскакивая на середину комнаты.— Он уронил мыло в душевой и не поднял его. И выбросил кашу, потому что в ней был таракан.
— Фиделито, ты идиот! — простонал Чачо.
— Он правда это сделал. Правда! — кричал малыш. Хорхе переводил заинтересованный взгляд с Фиделито на Матта.
— А ну, сядь,— прошипел Матт сквозь зубы.
— Стоп! — вскричал Хорхе.— Здесь мы видим пример наихудшего социального нарушения. Аристократишка превратил этого мальчика в лакея. И поэтому наказать следует лакея.
— Вы же его убьете,— вскричал Матт.
— Никто не может быть слишком мал для обучения,— возразил Хорхе.— Даже королей с младенчества пороли, чтобы приучить их не плакать на торжественных мероприятиях. С шестимесячного возраста!
«Он меня сделал»,— с тоской подумал Матт. Сколько бы он ни сопротивлялся повелениям Хорхе, малышом он поступиться не мог.
— Хорошо, я признаюсь,— сказал Матт.— Я в самом деле уронил мыло в душевой и не поднял. И выбросил кашу, потому что в ней был таракан.
— А еще? — с любопытством осведомился хранитель.
— Я пописал в креветочный чан — не спрашивайте в какой, не помню. И не закрыл воду в кухонной раковине.
— Встань в позу.
Матт послушался, ненавидя себя за это, но еще больше ненавидя хранителя. Пока Хорхе расхаживал вокруг, изматывая ему нервы, мальчик хранил гордое молчание. А когда хранитель метнулся через комнату и нанес первый удар, то не закричал, хотя едва не потерял сознание от боли.
Он безмолвно вытерпел и второй удар тоже, и третий, и четвертый. После шести ударов Хорхе решил, что на сегодня достаточно, а может, у него просто кончились силы, потраченные на порку Тон-Тона. Матт счел, что ему крупно повезло, но не сомневался, что впереди его ждут еще худшие мучения. Хорхе так легко не сдастся.
Матт кое-как доковылял до своего места и рухнул на койку. Он едва заметил, как ушел Хорхе, но, как только дверь закрылась, мальчишки повскакали со своих коек и сгрудились вокруг Матта.
— Ты молодчина! — кричали они.
— Хорхе — слабак,— презрительно бросил высокий тощий парень по имени Флако.
— Слабак?! — еле слышно проговорил Матт.— Но ведь уступил я.
— Чале! Ничего подобного! — воскликнул Флако.— Сегодня Хорхе перешел все границы. Если об этом услышат в главном штабе хранителей, ему конец.
— А кто им расскажет? — возразил Чачо.— Мы тут все равно что на Луне.
— Скоро я стану взрослым и выйду отсюда,— сказал Флако.— Тогда поеду в главный штаб и все расскажу.
— Жду не дождусь,— буркнул Чачо.
— А ты храбрый малый — принял наказание вместо Фиделито,— сказал Флако Матту.— Мы думали, ты гнилой аристократишка, а ты, оказывается, такой же, как мы,
— А я вам что говорил! — просиял Фиделито.
И тут мальчишки принялись спорить, кто из них раньше всех понял, что Матт не гнилой аристократишка, а муй хенте — классный парень. Матт лежал и чувствовал, чтоих признание обволакивает его, как теплая волна. От боли кружилась голова, но он был готов стерпеть все, что угодно, потому что его полюбили.
— Эй, надо его починить,— сказал наконец Флако.
Ребята выглянули в коридор, убедились, что там никого нет, и отнесли Матта в лазарет, где уже крепким сном спал перебинтованный Тон-Тон. Рябой парень в зеленой униформе перевязал Матту раны и налил в ложку три капли бесцветной жидкости.
«Лауданум»,— понял Матт, заметив этикетку на пузырьке.
Он стал вырываться, отказываясь принимать лекарство. Он не хотел превратиться в зомби, как Фелисия, или умереть, как несчастный Моховичок. Впрочем, на долгое сопротивление сил у него не хватило. Плавая в наркотической дреме, Матт задумался: если он умрет и попадет в те места, куда после смерти попадают не-люди, встретит ли он там Моховичка? И не вцепится ли песик Матту в лодыжку за то, что он отнял его у Марии?
31
Тон-Тон
— Ох, до чего же мне плохо,— простонал Тон-Тон, пытаясь нашарить возле кровати стакан с водой.
— Да и выглядишь ты неважно,— заметил рябой парень в зеленом.
— Ты, Луна... гм... лучше бы помолчал. У меня еще хватит сил... гм... вышибить тебе мозги.
— Не вышибешь, я теперь хранитель,— самодовольно ухмыльнулся Луна.
— Еще только стажер.
Тон-Тон наконец дотянулся до стакана и отхлебнул глоток, пролив половину на грудь.
— Погодите-ка,— сказал Матт. Он умирал от жажды, но даже не пытался отыскать свой стакан — догадывался, что при малейшем движении его скрутит жестокая боль.— Ты что, учишься на хранителя?
— Ну да,— ответил Луна.— Тут все рано или поздно станут хранителями.
Матт смотрел, как играет свет в стакане с водой, до которого он так и не смог дотянуться.
— Но хранителей всего двадцать, а ребят... сколько?
— В настоящее время — двести десять,— ответил Луна.
— Не могут же все стать хранителями! На всех места не хватит,— сказал Матт.
Тон-Тон и Луна переглянулись.
— Карлос говорит, что все, кто соблюдает Пять правил добропорядочного гражданина и... гм... Четыре принципа правильного мышления, в восемнадцать лет станут хранителями,— сказал Тон-Тон.
