Почесываясь и зевая, он спросил:
– Кого Бог несет?
– Передовой графа Суворова, их благородие господин адъютант поручик Столыпин! – весело отозвался какой-то старичок, легко спрыгивая с козел. – Не оступитесь, ваше благородие! Извольте сюда! – помогал он молодому офицеру вылезть из кибитки.
«Адъютант с денщиком», – понял станционный смотритель.
– А что ж, их сиятельство когда прибудут? – спросил он, провожая путников в горницу.
– Не скоро, помилуй Бог! Не раньше вечера! Он у курского губернатора еще гуляет! – словоохотливо ответил денщик.
Станционный смотритель, успокоенный, вернулся к жене:
– Суворов приедет завтра к вечеру, а это его адъютант и денщик.
– А я тоби, дурню, шо говорила? Кажу: лягай, спы!
В горнице же для проезжающих фельдмаршал Суворов шептал своему адъютанту поручику Столыпину:
– Ты, Сашенька, ложись на лавке, а я на полу, на сене. Мне ямщик клок сенца дал.
И немного погодя на почтовом дворе все уснуло.
Наутро Оксана, приоткрыв дверь, заглянула в горницу своим бойким карим глазом.
Офицер, видимо, вышел, – на лавке лежали его плащ и шпага. Зато на полу, в уголочке, похрапывал старик солдат. Спал он на сене, прикрывшись плащом.
– Ишь, трясця його матери! Я мыла-мыла, а туточки сена натряс! – вспылила Оксана. – А мий же дурень не мог солдата до ямщиков в хату отвесты!
Оксана подошла и потянула старика за ногу.
Старик дрыгнул ногой и спрятал ее под плащ.
Оксана дернула его за другую.
Старик поджал и другую.
Тогда Оксана подошла и сердито потрясла его за плечо:
– Эй, диду, вставай!
Старик проснулся и сел, протирая глаза:
– А? Что?
– Вставай, диду! Тут тоби не место!
– Почему?
– Тут будэ велыкый генерал…
– Какой генерал?
– Та ваш же, Суворов!
– А-а, ежели Суворов, тогда надо уступить!
Старик вскочил и, отойдя в сторонку, стал обуваться.
– Я мыла-мыла, а ты взяв и сена натряс, – недовольно говорила баба, собирая сено. – Чы ж тоби тут полагается? Старый солдат, а политыкы не знаешь: твое место ось де, иды сюды! – строго сказала она.
«Занозистая жинка. Но молодец: субординацию понимает!» – весело думал Суворов, идучи за Оксаной на кухню.
– Колы ты денщик, то ось де твое место. Сыды тут, не мешайся полоник миж ложками!
И она вышла.
Суворов умылся и сел на лавку ждать, что будет дальше. Все это забавляло его. Суворов любил ездить вот так, чтобы его не узнавали, принимали за другого.
В горнице стукнула дверь, – видимо, вернулся адъютант Столыпин.
Суворов подбежал к двери.
– Сашенька, я здесь, меня хозяйка на кухню вытурила, – смеясь, сказал он адъютанту. – Гляди не проговорись, не выдай меня.
– Слушаю-с, ваше сиятельство!
– А лошади скоро?
– Позавтракаем и можем ехать.
– Ну так помни же: я – твой денщик!
Суворов закрыл дверь и сел на прежнее место, на лавку.
– Что, выспался, старинушка? – спросил у него станционный смотритель, входя на кухню.
– Выспался, милый человек.
– Тогда снеси их благородию самоварчик – уже готов, там, в сенях, стоит.
– Сейчас!
Суворов вскочил и побежал в сени, где шумел самовар. Открывая ногой двери, он понес самовар в горницу.
– Пожалуйте, ваше благородие, самоварчик! – сказал он, ставя самовар на стол.
Поручик Столыпин не мог смотреть на проказы Суворова, – давился от смеха.
– Александр Васильевич, куда же вы? Садитесь пить чай! – зашептал он, видя, что Суворов собирается уходить.
– Пей один, а я – там. Надо хозяина угостить, – подмигнул Суворов и, взяв свою походную флягу, вышел.
Станционный смотритель хлопотал у стола:
– Вот снеси-ка их благородию чайник и чашку. А мы с тобой, служивенький, молочка покушаем, сейчас хозяйка принесет.
Суворов отнес в горницу чайник и чашку.
– А что, мил человек, не выпить ли нам молочка от бешеной коровушки? – спросил Суворов, доставая флягу.
Он сам пил всегда очень мало и никогда не пил с утра, но хотел угостить человека, – знал, что каждый станционный смотритель – выпивоха.
– А ладно ли это будет – с утра? – боязливо оглянулся на дверь станционный смотритель. – Да и Суворов приедет. Фельдмаршал никак. Нехорошо!
– Суворов когда еще приедет! Мы по единой!
– Ну, разве что по единой, – успокоился он, ставя на стол чарки. – Жинка моя – хорошая хозяйка, у нее все есть, да для порядку запирает на замок, – смущенно говорил станционный смотритель, шаря на полице. – Вот только что есть для закуски: хлеб, лук да огурцы…
– А нет ли редьки?
– Редька есть.
– Помилуй Бог, да это первейшая закуска!
Суворов налил из фляги. Они чокнулись.
В это время дверь отворилась, и на пороге стала Оксана:
– Ось, бачтэ! Не йившы, не снидавши – за горилочку?
– Оксаночка, погоди, послушай!
– И слухать не хочу!
– Надо ж уважить человека. Денщик адъютанта генерал-фельдмаршала графа Суворова…
– Денщик адивтанта! Як говорится по-русски: «нашему слесарю – двоюродный кузнец!» Тоби выпыть каждый раз якый-нэбудь адивтант знайдецця!
– Хозяюшка, мы только по единой. Мне много пить, сами знаете, нельзя, – мигнул на дверь Суворов. – Политику надо понимать!
Оксана улыбнулась:
– Та пыйтэ ж на здоровьичко, хиба ж мени жалко? Але злость на того старого дурня…
– А что?
– Як же ты гостя приймаешь?
– А что?
– Хлиб, редька та цибуля?..
– Помилуй Бог, царская закуска. Солдат – сыт крупицей, пьян водицей! Лучшей не надо! – сказал Суворов.
– Чы ж у нас ковбасы та масла нэмае?..
– Ключи ж у тебя…
– А язык у тебя?.. Почэкайтэ, господа служивый, я зараз принесу! – И Оксана вышла.
– Вот так, брат, у нее всегда. Она баба только крикливая, но добрая, – оправдывал жену станционный смотритель. – Да она и сама выпить не прочь…
– А мы ей с превеликим удовольствием и поднесем. Где чарка?
Через минуту на столе появились колбаса, масло, сыр. Старый денщик адъютанта сидел в красном углу между хозяином и хозяйкой. Он выпил одну рюмку, а потом только пригубливал, но не пил. Хозяевам же подливал усердно. Станционный смотритель и жена не отказывались.
