Месье Беливо поднял руку и улыбнулся:
– Ничего страшного, Рут. Мы должны были сказать раньше. Время пришло.
Они сели. Месье Беливо по одну сторону от нее, Арман по другую. Уставились перед собой, словно в ожидании автобуса.
– Точную дату я не помню, – начал месье Беливо без понукания Гамаша. – Даже года не могу назвать. А ты, Рут?
– Я только помню, что стояла весна. Вероятно, где-то в начале восьмидесятых. Я работала над первым сборником стихов.
– Начало восьмидесятых? Так давно? – переспросил Гамаш.
Владелец магазина кивнул:
– Да, пожалуй. Мы играли в бридж в доме Рут. Гийом Кутюр сказал, что богатый англичанин хочет построить дом в лесу за Тремя Соснами.
– И что вы подумали?
– Ничего не подумали, – ответила Рут. – Что нам было думать? Что ты думаешь, если тебе говорят, что кто-то хочет построить дом в лесу?
– Я, пожалуй, подумал бы, пусть бы они не слишком шумели, – сказал Арман. – Конечно, поэтому-то доктор Кутюр и сказал вам о предполагающихся работах. Чтобы объяснить шум и появление незнакомых людей. И никто не заметил, что в лес завозят не печки и не кухонные раковины?
– Да мы и внимания не обращали, – сказала Рут. – Работали они где-то там. – Она махнула рукой в сторону леса. – В худшем случае мы слышали шум каких-то механизмов, но если кто-то строит дом, то шум – дело естественное.
Гамашу это казалось невероятным, необъяснимым. Невозможным. Как они могли не заметить, что у самой деревни в лес завозят огромную пусковую установку? Но Гамаш помнил слова профессора Розенблатта. Джеральд Булл заказывал детали разным заводам, расположенным в разных концах света. Окончательное изделие имело огромные размеры, но каждая отдельная деталь, вероятно, была вполне транспортабельна. Завозились они не все сразу и собирались на месте.
– А вы видели когда-нибудь того богатого англичанина? – спросил Арман.
– Один раз, – ответил месье Беливо. – В магазине хозтоваров.
– Там теперь бистро, – сказала Рут. – А раньше был хозяйственный магазин.
– Он представился, – продолжил месье Беливо. – В магазин он заявился не один. С ним пришел его прораб. Мне показалось странноватым, что дом в лесу, пусть и большой, требует прораба. Но потом мы решили, что это каприз богатого англичанина. Они интересовались, нет ли где поблизости художников. – Месье Беливо посмотрел несчастным взглядом. – Я отправил их к Рут.
– К Рут? Почему?
– Запаниковал.
– Запаниковали? – переспросил Гамаш. – С чего вдруг?
Клеман Беливо посмотрел на свои большие руки и принялся стирать с них несуществующие пятна.
– Было в них что-то такое, – сказал он, глядя на руки. – Что-то необычное. Если не смотреть долго и внимательно, то они вроде ничем не отличались от обычных людей.
Он поднял с травы яблоко. Умелым движением разломил на две половинки и одну предложил Арману.
Снаружи яблоко было чистым и влажным. Идеальным. Но внутри скрывалась темная, подгнившая мякоть.
– В моей профессии через некоторое время научаешься видеть гниль внутри, – сказал пожилой владелец магазина. – Даже если снаружи все в порядке.
Арман взял половинку яблока, закинул руку и зашвырнул его далеко-далеко, насколько хватило сил.
– Просто мне захотелось от них избавиться, – сказал месье Беливо, бросив свою половинку яблока и проследив, как она, подпрыгнув несколько раз в траве, застыла на берегу пруда. Потом он посмотрел на Рут. – Я после этого всю жизнь жалел, что отправил их к тебе.
Рут похлопала его по руке:
– Ты хороший парень, Клеман. И всегда таким будешь.
– И чего они хотели? – спросил Арман.
– Они хотели заказать картину, – ответила Рут. – Я сказала им, что пишу стихи, и попыталась выпроводить. Но они не ушли, пока я не дала им адрес художника.
– Ивлин Лепаж, – кивнул Гамаш.
– Иви? – переспросила Рут. – Нет, она тогда была совсем ребенком. Я назвала им Ала Лепажа.
Гамаш на мгновение закрыл глаза. «Конечно же, – подумал он. – Иви тут ни при чем».
– Откуда вы знали, что он художник? – спросил Гамаш. – Разве он не музыкант?
– Ну, художник не художник, но он немного рисовал. Возьми конверт его альбома – там его рисунки.
– Лепаж знал, что там строят? – спросил Арман.
– А как он мог не знать? – удивилась Рут. – Ты что думаешь, он вслепую работал? Может, он и думал, что рисует лошадку, но получилось чудище Апокалипсиса.
– Вы цитировали «Второе пришествие» Йейтса, – сказал Гамаш, делая вид, что не услышал ее. – Откуда вы знали, что Джеральду Буллу нужно изображение Вавилонской блудницы? Он вам говорил?
Рут отрицательно покачала головой:
– Другой сказал.
Гамаш наморщил лоб, пытаясь вспомнить. Потом его осенило.
– Прораб!
– Oui, – подтвердил месье Беливо.
– После нашего первого разговора прораб вернулся, – сказала Рут. – Он попросил меня написать пару поэтических строк на сюжет Апокалипсиса. Он и процитировал Йейтса.
– «И что за чудище, дождавшись часа…» – сказал Гамаш.
– «Ползет, чтоб вновь родиться в Вифлееме?» – закончил месье Беливо.
– Я сказала ему, пусть сопроводит картинку Лепажа стихами Йейтса, – сказала Рут. – Мне лучше не написать. Но он ответил, им нужно что-нибудь новое. Что-нибудь подсказанное образом именно Вавилонской блудницы.
– И у вас возникло искушение? – спросил Гамаш. Он не собирался спрашивать, вопрос был не к месту, но его одолело любопытство. – Образ довольно мощный.
– Образ омерзительный, – ответила Рут. – Им много веков травили женщин, его использовали как повод для процессов, пыток и костров. Так что нет, искушения у меня не возникло. Возникло отвращение.
– И вы по-прежнему думали, что они строят дом? – спросил он.
– Вкусы бывают разные. Некоторые любят цветочки пастелью, другие – демонические образы. Я им не судья.
Даже месье Беливо вскинул брови, услышав такое заявление.
– Клары и Питера тогда в Трех Соснах не было, но когда Джеральд Булл спросил про художника, почему вы не порекомендовали ему Джейн Нил? Она жила в деревне. – Арман показал на маленький каменный дом рядом с Клариным. – Она была художницей. Наверняка не отказалась бы от работы.
– Джейн свое искусство берегла, – сказала Рут, поворачиваясь к нему. Приглашая его возразить.
Но возражать Арман не стал. Он сидел и ждал. Продолжения.
– Рут, – произнес месье Беливо, – мы должны рассказать все.
– Я не хотела втягивать Джейн в это.
