— Что-то такое я где-то уже говорил. И о волжских богатырях, и о героях целины, или я ошибаюсь? — интересовался Председатель.
Но никто не решался сказать, что речи эти в одно ухо входят, а в другое выходят, не оставляя следа (только, может, у самого Председателя). Поверьте, подготовка таких текстов была поистине сизифовым трудом — изо дня в день одно и то же, но с обязательной новизной».
Если бы «президент» Брежнев только награждал других! Нет, он сам до страсти любил получать награды — любые, всякие. Вскоре, не встречая противодействия или даже возражений, это превратилось у него в нечто болезненное, почти маниакальное. Сильно раздражало народ, а Вооруженные Силы особенно, его пристрастие к высшим воинским званиям и военным наградам. И это в сугубо мирное время?
В мае 1976 года Министерство обороны направляет представление в ЦК КПСС о присвоении Генеральному секретарю ЦК КПСС, Верховному Главнокомандующему звания Маршала Советского Союза. Естественно, Брежнев тут же им становится… Но маршальский мундир украшают ордена… И они посыпались как из сказочной корзины. Брежнев не чувствовал и не понимал сомнительности своего положения, а ему о том не говорили.
К маршальскому мундиру одна за другой прикреплялись Звезды Героя Советского Союза — высшей награды страны. В 1966, 1976, 1978, 1981 годах он был «удостоен» звания Героя Советского Союза и еще раньше, при Хрущеве, стал Героем Социалистического Труда. Звездопад орденов на старческую грудь больного Генсека продолжался до последних дней жизни.
Немаловажен тут вопрос, а что товарищи Брежнева по Политбюро, ответственные руководители государства, они что, не видели пагубности подобного поведения Генсека? Несомненно видели, но все они помнили о судьбе не только брежневского соперника Шелепина, но и близких ему когда-то Полянского и Подгорного. И помалкивали, блюдя свои личный покой и властное положение, которое так ценили.
Впрочем, отдельные осторожные попытки предпринимались. Помощник В.В. Щербицкого Я. Врублевский поведал такую историю про своего шефа. Он «однажды рассказал о том, что во время пребывания в Варшаве (Брежнев возглавлял делегацию КПСС на съезде ПОРП) в неофициальной обстановке, в резиденции, где они разместились, состоялась необычная беседа.
— Я деликатно, — подчеркнул В.В., — завел разговор о том, что годы идут, сил не прибавляется, пора, видимо, подумать о переходе на покой.
— Да ты что, Володя, — обиделся на меня Леонид Ильич, даже слезы на глазах выступили. — Не ожидал я этого от тебя…
— Больше, — вспоминал В.В., — к этому вопросу я не возвращался. Брежнев в отставку уходить явно не собирался».
Совершенно немыслимая вакханалия началась вокруг вышедших в конце семидесятых годов воспоминаний Брежнева. Очень выразительно рассказал о том В. Чазов:
«В принципе нет ничего зазорного в том, что руководитель такого ранга, как Брежнев, издает мемуары — он многое видел, встречался со многими интересными людьми, он непосредственный свидетель важнейших событий в жизни страны и мира. Вопрос только в том, как создаются эти мемуары, какой характер они носят и как они воспринимаются. Мемуары Брежнева создавались в период, когда у него в значительной степени отсутствовала способность к критической самооценке и когда карьеристы и подхалимы внушили ему веру в его величие и непогрешимость.
Над мемуарами трудилась группа журналистов, среди которых я знал В.И. Ардаматского и В.Н. Игнатенко, работавшего затем помощником президента М.С. Горбачева по связям с прессой. Воспоминания, может быть, представляющие интерес с точки зрения оценки истории, в литературном отношении оказались серенькими и скучными. Но и это было бы полбеды, если бы не созданная ответственными работниками ЦК обстановка своеобразной истерии вокруг книги, вызвавшей обратную реакцию в народе. Воспоминания читались по радио и телевидению, изучались в школах и институтах, в системе партийного просвещения. Те, кто заронил в сознание больного Брежнева мысль об издании мемуаров в том виде, в котором они были опубликованы, сыграли с ним злую шутку. Брежнев воспринимал весь ажиотаж как истинное признание его литературных заслуг. Да и как было иначе воспринимать человеку с пониженной самокритикой высказывания, например, секретаря правления Союза писателей СССР В.А. Коротича, являющегося сегодня редактором журнала «Огонек», опубликованные в журнале «Политическое самообразование»:
«Воспоминания» Леонида Ильича Брежнева — книга удивительно своевременная. Впервые изданная в дни, когда вокруг советской страны особенно энергично возбуждали целый океан недружелюбия, когда все те силы, что до сих пор еще не простили нам Октябрь, стремились в очередной раз скомпрометировать и унизить завоевания Революции, вышла честная и точно адресованная книга Леонида Ильича Брежнева, сразу же прозвучавшая на весь мир!..
…На наших рабочих столах лежит новая, очень злободневная и точная книга Леонида Ильича Брежнева. Адресованная нам с вами, она не случайно вызвала такой интерес во всем мире. Глава наших государства и партии с самого начала вспоминает свой жизненный путь; уроки этого пути поучительны и незаурядны».
Очень интересное сообщение! Брежневскую страсть к славословию поддерживали вовсе не Суслов с Кириленко и Андроповым (те, кстати, насчет чинов и наград вели себя весьма сдержанно). Вовсю зато кадили больному старику карьерные писателишки, в особенности из будущих перестройщиков. Услужливый советский стихотворец Коротич из их числа. И проклиная потом Советскую власть, его вскормившую, хоть бы словечком покаялся: грешен, восхвалял Брежнева… Книгу толстую выпустил о себе, но там места для таких слов нет.
Да что там мелкий поэт и сомнительный украинец Коротич, кто его сейчас помнит! Молчат о своих околобрежневских грешках личности куда более известные. Осведомленный партработник В. Печенев сообщил недавно, что именно любимейший помощник Брежнева — Александр Бовин, не слезавший в недавнее время с московского телеэкрана, являлся автором «наиболее ярких лозунгов брежневского времени: «Экономика должна быть экономной!», «Мы встали на этот путь и с него не свернем!» и т. д. и т. п. Во всяком случае, находясь в минуты отдыха в веселом, бодром состоянии духа и своего мощного тела, Саша любил говорить, показывая на зеленое, многотомное собрание сочинений Л.И. Брежнева: «Это — не его, а мои лозунги читает по вечерам советский народ на сверкающих огнем рекламах наших городов!» Это, правда, не мешало ему же позднее, во времена перестройки и гласности, упрекать Брежнева (!) в том, что тот в последние годы жизни склонен был к сооружению себе пьедесталов и т. п. Побойся Бога, Александр Евгеньевич, ведь мы с тобой знаем, кто и как их сооружал?!
Что ж, теперь все о том знают. Вся страна и весь народ. Но бывший посол в братском Израиле тоже повиниться в грехах своих не торопился. Или думал, мы об этом не вспомним? Зря…
Мы здесь описали и даже упомянули малую часть наградных и подарочных потоков, коими был отмечен Брежнев. Эту тему любили размазывать желтые журналюги, мы этим заниматься не станем. Да, это бросалось в глаза, раздражало в равной мере и народ, и советский правящий слой, именуемый тогда как «партийный актив». Люди чуть ли не открыто смеялись над главой государства и Верховным Главнокомандующим по Конституции. И напомним еще раз — многочисленные Арбатовы — Бовины помалкивали. Им не нужно было укрепление и развитие могучей Советской державы, скорее наоборот.
