Вместе с тем у Плеханова по вопросу об отношении партии к войне произошло идейное сближение с представителем „вперёдовцев“ Алексинским, которого по этому поводу в партийной литературе называют даже „ретивым пажем“ Плеханова.
С открытием военных действий в 1914 году группа членов ленинской партии, преодолевая громадные трудности восстановления организационных связей, прерванный войной, выработала в сентябре 1914 года „тезисы“ о войне…»
[163]
Под «тезисами» охранный автор имел в виду тот предварительный документ, который известен под наименованием «Тезисы о войне» и был написан Лениным в начале сентября 1914 года. По приезде в Берн он прочёл его на собрании местной группы большевиков.
Собрание, проходившее в пригородном лесу, одобрило тезисы, и они были разосланы в заграничные секции большевиков, а участник совещания, депутат Думы Ф. Н. Самойлов, отвёз их в Россию. На копиях в целях конспирации стояли пометки «С воззвания, выпущенного в Дании» и «С воззвания, выпущенного в России»… Одна копия была передана совместной конференции итальянских и швейцарских социалистов, проходившей 27 сентября 1914 года в Лугано.
Тезисы Ленина обсуждали в обеих столицах, в Иваново-Вознесенске, Нижнем Новгороде, Вологде, Красноярске, Киеве, Екатеринославе, Харькове, Баку, Тифлисе — во всех активных центрах рабочего движения, и к октябрю 1914 года они были одобрены российской частью ЦК, думской фракцией и местными организациями. Поэтому 1 ноября 1914 года в № 33 газеты «Социал-демократ» в виде передовой от имени ЦК РСДРП был опубликован манифест «Война и российская социал-демократия», посланный в МСБ и социалистические газеты Англии, Германии, Франции, Швеции и Швейцарии. Перепечатала его 13 ноября 1914 года лишь небольшая швейцарская газета «La Sentinelle», издававшаяся в Шо-де-Фон.
Номер же «Социал-демократа» с манифестом был издан в количестве 1500 экземпляров и, доходя до России, зачитывался до того, что текст невозможно было разобрать из-за засаленности и ветхости.
ЛЕНИНСКИЙ манифест «Война и российская социал-демократия» определял начавшуюся войну такой, какой она и была, то есть захватнической, грабительской со стороны всех её участников. Ленин «с чувством глубочайшей горечи» констатировал, что «социалистические партии главнейших европейских стран своей задачи не выполнили, а поведение вождей этих партий граничит с прямой изменой делу социализма». Он писал далее, что оппортунисты сорвали решения Штутгартского, Копенгагенского и Базельского конгрессов, и это означает крах II Интернационала.
О перспективе в манифесте говорилось так:
«При данном положении нельзя определить с точки зрения международного пролетариата, поражение которой из двух групп воюющих наций было бы наименьшим злом для социализма. Но для нас, русских с.-д., не может подлежать сомнению, что с точки зрения рабочего класса и трудящихся масс всех народов России наименьшим злом было бы поражение царской монархии, самого реакционного и варварского правительства.
Ближайшим политическим лозунгом с.-д. Европы должно быть образование республиканских Соединённых Штатов Европы…
В России задачами с.-д. ввиду наибольшей отсталости этой страны, не завершившей ещё своей буржуазной революции, должны быть по-прежнему три основные условия последовательного демократического преобразования: демократическая республика (при полном равноправии и самоопределении всех наций), конфискация помещичьих земель и 8-часовой рабочий день…»
[164]
Только безграмотные или очень злонамеренные люди могут усмотреть в этой позиции Ленина антипатриотизм. Да, во время войны Ленин не раз напоминал слова Маркса о том, что «пролетарии не имеют отечества», но это была позиция не «Ивана, не помнящего родства», а позиция русского человека, желающего, чтобы народы его Родины обрели своё Отечество, которое будет принадлежать народам, а не элите. Ведь в царской России положение элиты и народа было особенно неравноправным (сегодня этим же может «похвалиться» путинская Россия).
Но Ленин видел потерпевшую поражение Россию не данником империалистических победителей, а свободной демократической страной, отряхнувшей себя от праха самодержавия. 12 декабря 1914 года в газете «Социал-демократ», которая на годы станет его основной трибуной, Ленин публикует эссе «О национальной гордости великороссов», где пишет:
«Как много говорят, толкуют, кричат теперь о национальности, об отечестве!.. Попробуем и мы, великорусские социал-демократы, определить своё отношение к этому идейному течению… Чуждо ли нам, великорусским сознательным пролетариям, чувство национальной гордости? Конечно, нет! Мы любим свой язык и свою родину, мы больше всего работаем над тем, чтобы еётрудящиеся массы (то есть 9/10 её населения) поднять до сознательной жизни демократов и социалистов…
Мы полны чувства национальной гордости, и именно поэтому мы особенно ненавидим своё рабское прошлое… И мы, великорусские рабочие, полные чувства национальной гордости, хотим во что бы то ни стало свободной, независимой, самостоятельной, демократической, республиканской, гордой Великороссии, строящей свои отношения к соседям на человеческом принципе равенства…»
[165]
Что здесь неясно?
И какие чёрные очки надо надеть на нос, чтобы не видеть в этих словах горячую любовь к своей Родине, к России!?
Да, Ленин обличал царизм и желал поражения монархии, помещикам и капиталистам, которых он назвал «худшими врагами нашей родины». Но разве он был не прав?
Да, Ленин обличал Россию как «тюрьму народов», но он же пояснял, что «мы вовсе не сторонники маленьких наций; мы, безусловно, при прочих равных условиях за централизацию…».
ЗАКОНЧИЛСЯ 1914 год, начался 1915-й — первый полностью военный. И на весну 1915 года пришёлся один сюжет, обойти который нельзя, — в мае 1915 года к Ленину в Берн приезжал Парвус.
Жизнь Парвуса во многом напоминает классический плутовской роман, но порой она приобретала шекспировский оттенок, не становясь при этом привлекательной, ибо Шекспир выводил в своих пьесах немало и стервецов. В 1905 году Парвус-Гельфанд вместе с Троцким и Носарём-«Хрусталёвым» играл одну из первых ролей в руководстве питерским пролетариатом в первый год первой русской революции, но сложно сказать, чем он занимался уже тогда — революцией или ловкой провокацией?
Сегодня о Парвусе-Гельфанде не знает только ленивый, но приведу две официальные, так сказать, справки на него. Одна взята из сборника «Пятый (Лондонский) съезд РСДРП. Протоколы», изданного Политиздатом в 1963 году, и сообщает:
«Парвус (Гельфанд А. Л.) (1869–1924) — меньшевик. В конце 90-х — начале 900-х гг. участвовал в социал-демократическом движении России и Германии. После II съезда РСДРП примкнул к меньшевикам. В период революции 1905–1907 гг. находился в России, сотрудничал в меньшевистской газете „Начало“; выдвинул антимарксистскую „теорию перманентной революции“, которую затем Троцкий превратил в орудие борьбы против ленинизма. В годы реакции отошёл от социал-демократии: во время Первой мировой войны — шовинист, агент германского империализма, занимался крупными спекуляциями, наживаясь на военных поставках. С 1915 г. издавал журнал крайне шовинистического направления „Die Glocke“ („Колокол“) — орган „ренегатства и грязного лакейства в Германии“ (Ленин)».
