Парусник так дико качало, что Инга удивилась, почему ее не тошнит. Она неоднократно больно стукалась о стены каюты, потому что при таком бурном море невозможно сохранить равновесие. Когда ей наконец удалось подняться по ступенькам наверх и высунуть голову из каюты, она увидела, что на судне никого нет. Никто не сидел у руля, и большой парус бесконтрольно бился из стороны в сторону. Инга очень осторожно просунулась дальше вперед, все время остерегаясь болтающейся мачты, и окинула взглядом кормовую часть яхты. Но и здесь никого не было. А вокруг — только волны, шторм и угрожающе близкий берег с возвышающимися стеной скалами.
Мариус покинул яхту.
Но поскольку это было практически невозможно, учитывая непогоду, Инга снова пролезла вниз и оглядела кабину. Однако это помещение было настолько маленьким и хорошо обозреваемым, что здесь едва ли кому-то удалось бы спрятаться. Одна неогражденная койка на двух человек, перед ней деревянный стол, а справа и слева от него — деревянные скамейки. Над ними располагались вмонтированные в стену полки, на которых катались туда-сюда мореходные карты, очки от солнца, бейсбольная кепка и бутылочка масла для загара. И еще мобильник Мариуса. Но что от него было толку Инге, если во всей округе она не знала ни единого телефонного номера, который могла бы набрать, чтобы позвать на помощь? Номера аварийно-спасательной службы, или как она там называется, она тоже не знала.
Нигде не было и следа Мариуса.
"Либель" как раз выдержала очередную опасную, крутую и короткую волну и врезалась носом в воду так резко, что Инга потеряла равновесие. В последнюю секунду ей удалось ухватиться за стол, иначе она полетела бы через всю каюту. Женщина больно ударилась, приземлившись на колени.
Мариус смылся. Она не знала, как ему это удалось, а еще меньше, почему он это сделал, но он оставил ее совсем одну на яхте в шторм с высокими волнами, зная, что она никогда не проходила обучение по кораблевождению. Все свои познания и практический опыт в этом деле она получила только благодаря тому, что несколько раз сопровождала его в плавании под парусом. Средиземное море теперь не было голубым, ясным и блестящим; оно стало глубоко-черным и диким, враждебным и угрожающим жизни.
Инга съежилась на полу каюты, тесно прижав к себе колени и обхватив руками ножку стола, и попыталась обдумать, что ей теперь следует сделать. Несмотря на свое критическое положение, она никак не могла сконцентрироваться на мысли о спасении. Эта мысль постоянно отдалялась от нее, и она билась над вопросом, что нашло на Мариуса, отчего в нем произошла такая перемена, и почему она раньше не замечала, что в нем есть отчуждение, агрессия и потенциальная опасность. А может быть, она что-то замечала? Были ли такие признаки, которые она не желала видеть, от которых успешно отмахивалась, а затем и вовсе вытесняла из своего сознания? Если быть честной к себе, то Инга знала, что бывали такие ситуации, когда Мариус казался ей непроницаемым. И конечно же, бывали у него и моменты ярости и агрессивности. Но у кого их не бывает?
Однако как это все связано с Ребеккой? Посторонняя женщина, с которой они познакомились совершенно случайно и которая вела себя настолько отстраненно, что о знакомстве, собственно, даже и речи не могло быть. Ребекка раньше жила в Мюнхене. Инга и Мариус тоже оттуда. Возможно, был какой-то случай в прошлом, когда Мариус и Ребекка пересеклись…
Совсем недавно Мариус — в недавней абсурдной ситуации, которую Инга вначале приняла за игру, пока ей не стало ясно, что он говорил на полном серьезе, — несколько раз назвал имя Ребекки. От него исходила такая ненависть… Инге даже не нужно было видеть этот его полный угрозы взгляд, чтобы почувствовать ее. И не только ненависть: в этом взгляде были безграничная ярость, боль и даже ранимость.
Мариус… Этот всегда радостный, всегда простецкий Мариус… На ее взгляд, иногда слишком радостный и слишком простецкий. Как часто Инга думала, что ей хотелось бы, чтобы он был немного серьезнее и внимательнее, немного дальновиднее, чтобы не жил бездумно сегодняшним днем! Но затем ей приходило в голову, что, возможно, с ним еще никогда ничего не случалось. Все у него протекало без проблем. Откуда ему было знать, что такое опасения, переживания и трудности?
Очевидно, Инга основательно ошибалась. В его жизни были и пропасти, о которых он намеренно умалчивал, но которые уже давно в нем зияли, и…
Она провела рукой по лицу, словно могла этим движением заставить свои мысли умолкнуть. У нее сейчас были более важные дела, чем предаваться безуспешным попыткам анализировать характер Мариуса. Для этого еще будет время — позже. А пока ей нужно доставить это чертово судно к берегу. Нужно спасать свою жизнь.
Стиснув зубы и игнорируя боль в плече, Инга вновь пробралась к лестнице и выглянула наружу. Она решила в первую очередь поймать дико бьющийся парус, а потом попытаться добраться до порта лишь с помощью двигателя. К счастью, она все время находилась так близко к берегу, что вполне могла ориентироваться: ей все еще открывался вид на Кап-Сисье, а это давало возможность определить, где примерно должен был находиться порт Лё-Брюске. Проблема заключалась в том, чтобы спустить паруса и чтобы при этом мачта не ударила ее по голове. У нее мелькнула мысль, что как раз это и было причиной исчезновения Мариуса. Может быть, он вовсе не бросил ее? Да и с чего бы ему это делать — ведь он, в конце концов, собирался сбыть судно где-нибудь, а потом скрыться с деньгами… Может быть, его смёл за борт удар мачты? Инге припомнилась последняя картина, стоявшая у нее перед глазами до того, как она потеряла сознание: Мариус замер в дверях перед спуском вниз, качаясь от шторма, но выпрямившись в полный рост. Может быть, он не обратил внимание на несущуюся на него мачту…
Тогда он может быть мертв.
На нем был спасательный жилет, это Инга точно помнила. Но если он был в бессознательном состоянии и его носило в воде лицом вниз… Кроме того, такой удар мог убить человека на месте. Или вызвать кровоизлияние в мозг…
Женщина пробралась по ступенькам вверх и подползла к бортовому ограждению. Яхту захлестнуло волной, и Инга еле успела ухватиться за канат, иначе ее отбросило бы на другой конец яхты. Она наглоталась соленой воды и теперь с трудом хватала ртом воздух, давясь и кашляя. В голове у нее громко и ритмично отстукивала свое стаккато боль. "Что там насчет кровоизлияния в мозг? — спросила она себя. — Или я тогда уже не могла бы здесь ползать?" Из ее плеча по всей руке пронеслись обжигающие болью стрелы. Она огляделась, но нигде между хребтами волн не смогла обнаружить плавающее тело. Что, естественно, еще ни о чем не говорило: Мариус мог уже давно плыть в другом месте, а кроме того, волны так высоки, что между ними вообще нелегко кого-то заметить.
Плавание под большим парусом.
Сейчас ей нужно было обязательно все вспомнить. Парус необходимо опустить, и надо попытаться снова завести мотор… Когда Инга еще сидела внизу, она заметила, что двигатель заглушен, и теперь надеялась, что это еще не означало, что бензобак был пустым или что случилась какая-то поломка. Может быть, было бы разумнее сначала завести двигатель, а парус опустить, когда она будет уверена, что все работает… Потому что в противном случае она уже никак не сможет поднять опущенный парус, да и, кроме того, она так и так не имела представления, как добраться под парусом до порта. В конце концов, Инга решила пока не думать об этом варианте.
