— Однако…
— Обычно моя шефиня внимательно прислушивалась к моему мнению. Но на этот раз она стала придираться ко мне. Сказала, что у меня вообще нет никаких аргументов, что я совершенно непрофессионально действую… и в конце концов я сама себя спросила, не права ли она.
— Сколько вам было лет?
— Двадцать три.
— Вы были очень молоды.
— Да. Собственно, я была очень уверенным в себе человеком, но тут у меня все больше стали появляться сомнения. И наконец моя шефиня выдала правду: Леновски были желательными кандидатами на самом высоком уровне. Она, так сказать, лично получила от руководителя социального департамента четкое указание, чтобы следующего ребенка — а это был маленький Мариус — отдать в качестве приемного сына Фреду и Грете Леновски. Руководитель департамента дал понять, что в этом деле он получил указания непосредственно из офиса бургомистра.
Кронборг тихонько присвистнул сквозь зубы.
— Похоже на первоклассный сговор между друзьями, или…
— Конечно. Я это сразу так и поняла. Но с другой стороны… одно только это обстоятельство, само по себе, еще не означало, что Леновски — плохие кандидаты. Кроме того…
— Да? — спросил комиссар, когда его собеседница запнулась.
— Дело в том, что приемных семей не так уж много, — объяснила Клара. — Немногие люди соглашаются жить с ребенком из очень сложной социальной среды, который, возможно, тяжело травмирован. Да еще при условии, что в любой момент они должны быть готовы к тому, чтобы снова отдать его, если в семье, из которой забрали ребенка, все изменится к лучшему. Я хочу сказать: отказать Леновски означало бы, что для Мариуса поначалу вообще не нашлось бы приемной семьи. Ему пришлось бы на неопределенное время остаться в приюте.
Кронборг, подавшись немного вперед, посмотрел на женщину добрыми глазами, и она заметила, что под его взглядом начала успокаиваться.
— Вам не нужно так отчаянно и взволнованно защищаться, Клара. — Он назвал ее просто по имени, но это было ей приятно. — Я прекрасно могу понять трудность вашего тогдашнего положения. Могу понять, как трудно вам было взвешивать все "за" и "против". Могу понять ваши действия — а именно, передать шестилетнего ребенка под ответственность Леновски. На самом деле. До этого момента. Думаю, что в вашем тогдашнем положении, в возрасте двадцати трех лет, я поступил бы так же.
До этого момента…
— Я написала позитивное заключение о пригодности, — тихо произнесла Клара, — но осознавала, что оно, так сказать, было мне продиктовано.
— Мариус попал в приемную семью. Но на этом ваша роль не закончилась?
— Нет. Ведь я же была их куратором. Я оставалась в контакте с Леновски, осуществляла много визитов к ним домой. Однако при всем этом у меня было такое своеобразное чувство… Я не знаю, как мне объяснить это. Хоть ничего и никогда не говорилось прямо, но с самого начала мне все было ясно: мол, будь добра, постарайся, чтобы Леновски выглядели безупречно. Фред был близким другом бургомистра и находился под его защитой. Это ощущалось.
— В противном случае вы нашли бы у Леновски недостатки? — спросил Кронборг.
Клара снова помедлила. Все это казалось ей таким неясным и расплывчатым!
— Собственно, нет. Казалось, что у них все в порядке. У Леновски был красивый дом в хорошем районе. У Мариуса имелась собственная комната. Он был хорошо одет. Летом Леновски всегда брал его с собой в поход на яхте, и Мариусу, видимо, очень нравился этот вид спорта. Я часто встречала у них дома друзей мальчика. У него были очень хорошие оценки… Да, для меня это было особенно важным. — Кларе как раз сейчас снова пришло в голову, что тогда это было для нее невероятно важным. — Дети, которым плохо, которые запуганы и несчастны, почти всегда отстают в школе. Мариус же постоянно был хорошим учеником. Его учителя подтверждали, что он все схватывал без проблем. И нельзя было предположить, что на него оказывали давление в учебе.
— Но тем не менее вас что-то беспокоило?
— У меня было некое дурное чувство. Но я внушала себе: это оттого, что с самого начала… меня принудили. Я думала, что мое суждение было омрачено именно этим.
— А сам Мариус казался вам счастливым ребенком?
Теперь Клара засмеялась, но это был циничный смех.
— Я вас умоляю!.. Нет. Счастливым он мне вообще не казался. Но в этом Мариус абсолютно не был исключением. Дети с такой судьбой, как у него, — в общем, дети, о которых в семье много лет не заботились, довольно часто подвергавшиеся жестоким телесным истязаниям и наконец отнятые у родителей, — они, при всех тех страданиях, что им пришлось перенести в своей семье, при всех полученных травмах, не бывают счастливыми. На протяжении многих лет. Они могут быть депрессивными, с нарушениями приема пищи, склонными к применению силы или к суициду — или все вместе взятое. Некоторые воруют все, что попадет им под руку; некоторые приспосабливаются к новой среде вплоть до самопожертвования и становятся прямо-таки невидимыми. Многие страдают ночным недержанием мочи вплоть до позднего полового созревания. Некоторые снова и снова режут себе ножом руки и ноги. А некоторые…
Женщина замолкла. Кронборг приободряюще кивнул:
— Да?
— Некоторые выдумывают себе самые невероятные истории. Об издевательствах, которым они подвергаются в приемных семьях. О сексуальном насилии. О подстрекательстве к уголовным делам со стороны приемных родителей. Вы не поверите, что мне к тому времени уже приходилось слышать!
— Я понимаю. Мариус тоже рассказывал… подобные истории?
— Нет. Во всяком случае, не поначалу.
— Как бы вы его охарактеризовали?
— Депрессивным. Что меня нисколечко не удивило. Ведь его приковали к унитазу…
Клара вспомнила, что уже говорила это, и умолкла.
— Я знаю, — сказал ее собеседник.
— Он казался мне чересчур приспосабливающимся и боязливым. Он всегда все хотел сделать правильно. Но, как говорится, это я тоже часто встречала у других детей.
— Тем не менее в этом случае у вас оставалось недоброе предчувствие.
— Которое я приписывала самой себе. Я всегда терпеть не могла Фреда Леновски, но когда он говорил о Мариусе, каждый раз это звучало интеллигентно, озабоченно и… как-то откровенно. Я помню, как он был озадачен из-за болезненного неприятия пищи Мариусом. Ребенок действительно был ужасно худым. Он вроде как отказывался от большинства продуктов, и его приходилось уговаривать проглотить хоть кусочек. Фред Леновски часто рассказывал, с какой заботой и старанием его жена готовила и как редко она могла уговорить Мариуса поесть.
— И вы говорили себе, что все в порядке? Я имею в виду, что все соответствует обстоятельствам?
— Я говорила себе это по сто раз на дню, — ответила Клара.
— Сто раз на дню, — повторил Кронборг, раздумывая. — Ваше чувство тихо било тревогу, а вы старались его заглушить. Можно так выразиться?
