Раковский был включен в делегацию не только в связи с тем, что он проявил себя блестящим дипломатом в Генуе. Многолетний активный участник рабочего движения на Балканах, знаток балканских и турецкого языков, неоднократно бывавший в Турции и поддерживавший контакт с ее общественными деятелями, он был на переговорах в Лозанне незаменим.
Как и в Геную, в Лозанну была направлена единая делегация, но на этот раз она была не российская, а совместная делегация республик, выходивших на Черное море. Иначе говоря, Украина и Грузия добились некоторого внешнего повышения своего международного статуса, и личная роль Х. Г. Раковского в этом деле была бесспорной. Свидетельством может служить резолюция Политбюро ЦК КП(б)У, принятая по его докладу о международной конференции по Ближнему Востоку 30 октября 1922 г.: «Считая, чтобы Россия была представлена на ближневосточной конференции единой делегацией с полномочиями от независимых (курсив наш. – Авт.) советских республик, высказать пожелание, чтобы в тех комиссиях, которые должны урегулировать отношения между балканскими государствами и советскими республиками, примыкающими к Черному морю, были представители последних».
[387]
Надо полагать, одной из решающих причин включения Раковского в состав делегации было желание держать его в стороне от судьбоносных решений, связанных с объединением советских республик. Верхушке большевистского руководства была хорошо известна его инициативная роль в сопротивлении сталинскому плану «автономизации» республик.
В отличие от других дипломатических поручений Раковский воспринял эту миссию не только без энтузиазма, но с внутренним сопротивлением, подчинившись партийной дисциплине. Перед отъездом, 20 ноября, он пишет секретарю ЦК КП(б)У Д. З. Лебедю, что должен, к великому своему огорчению, ехать «немедленно в Лозанну», что все его попытки избавиться от этой «пренеприятной миссии» окончились неудачно.
[388] Характерно и то, чем были заняты мысли Х. Г. Раковского в дороге. На пути в Лозанну, находясь в Берлине, он написал 25 ноября письмо в ЦК КП(б)У по вопросу о разработке конституционных основ будущего федерального союза, о том, как обсуждался этот вопрос на заседании соответствующей комиссии в Москве.
[389] «Хотя я до окончательного заседания комиссии не мог оставаться ввиду отхода поезда, тем не менее уже выяснились те основные положения, по которым в комиссии составилось подавляющее большинство». И далее фиксировалось внимание на тех положениях сталинского проекта, которые, как предполагалось, ограничат права республик и по которым «заранее нужно готовиться к возражениям»: непомерно широкая компетенция союзных органов, особенно наркоматов, в отношении которых Сталин полагал, что она будет «безраздельной», ограничение употребления национальных языков, свертывание республиканской внешней торговли и пр.
Раковский приехал в Лозанну 27 ноября 1922 г., когда конференция вступила в третью неделю работы. Он сразу принял представителей печати и заявил, что Россия будет добиваться участия во всей работе Лозаннской конференции, указав, что вопрос о Проливах тесно связан со всем комплексом вынесенных на нее проблем. «Немыслимо поэтому привлечение России только в качестве эксперта для заслушивания ее соображений по отдельным вопросам. Россия, напротив, должна принимать участие в переговорах на основе полного равноправия». Он завершил свою первую пресс-конференцию в Лозанне выражением убежденности, что мир в Европе не находится под угрозой, что ни одно государство не желает войны и что все страны заинтересованы в мире. Это было весьма интересное заявление, существенно отличавшееся от обычной риторики советских деятелей того времени и особенно следующих лет, всячески преувеличивавших опасность войны «империалистических государств» против Советской страны и использовавших такие заявления во внутриполитических целях, для того чтобы сломить шею оппозиции и для завинчивания репрессивных гаек в целом. Раковский же на этом фоне выглядел чуть ли не пацифистом – термин этот в большевистском лексиконе, как неклассовый, считался ругательным.
[390]
30 ноября Раковскому была передана нота, отвергавшая настояния российско-украинско-грузинской делегации. Советская делегация не была допущена к участию в ближневосточной конференции в полном объеме. Ей лишь давалась возможность участия в политической комиссии конференции, и то только при обсуждении вопроса о режиме Черноморских проливов.
Создается впечатление, что и на конференции, и вне ее заседаний Раковский пользовался таким же или даже еще большим авторитетом, чем глава делегации Чичерин, видимо, в связи с тем, что он занимал пост главы правительства все еще формально независимого государства. Отсюда – его личные ноты, контакты с главами государств и т. п.
В основном советская делегация работала в кулуарах конференции. Х. Г. Раковский продолжал контакты с А. Стамболийским, который вновь возглавлял болгарскую делегацию. В беседах с ним удалось установить, что Болгария готова присоединиться к соглашению о свободе прохода через Проливы торговых судов в мирное и в военное время.
[391] Раковский встречался с главой турецкой делегации Исмет-пашой и членом делегации Ризой Нури-беем и договорился о взаимной поддержке делегаций обеих стран по жизненно важным проблемам.
Как и в Генуе, Раковский был основным связующим звеном между советской делегацией и представителями прессы. Он принимал журналистов, используя контакты с теми печатными органами, в которых ему уже довелось выступать. В интервью журналисту из газеты «Матен», данном 27 ноября, в день прибытия в Лозанну, он обосновал право российской делегации на участие в обсуждении всех вопросов, касающихся Ближнего Востока, и в то же время огласил ее позицию по вопросу о Черноморских проливах, особенно подчеркнув необходимость замены британского контроля над ними контролем государств региона.
[392] Многие печатные органы сочувственно комментировали это заявление, отмечая, что оно кратко и ясно.
В то же время Х. Г. Раковский вместе с Г. В. Чичериным подготовил ряд важных аналитических документов по ближневосточным проблемам, обосновывавших необходимость участия советских республик в их обсуждении и решении. Меморандум по проблеме Проливов был представлен конференции 4 декабря. Здесь подчеркивалось, что с середины XIX в. эта проблема рассматривалась как составная часть всего Восточного вопроса. Теперь же государства Западной Европы рвут с этой традицией, полагая, будто мир на Ближнем Востоке может быть достигнут без России и ее союзников – Украины и Грузии; обосновывалась нереальность как механического разрыва единого комплекса, так и развязки его без учета интересов группы сопредельных государств.
[393]
