Но осенью 1935 года Мурузов вызвал Богомольца в Бухарест в связи с арестом румынской контрразведкой двух лиц, с которыми в свою бытность в Румынии Богомолец некоторое время работал. Теперь они подозревались в том, что действовали под контролем ОГПУ— НКВД. Соответственно тень падала и на Богомольца, которого также заподозрили в возможном сотрудничестве с советскими органами госбезопасности. Могло сыграть свою роль и то обстоятельство, что он к этому времени стал активно заниматься вопросами, так или иначе связанными с внутриполитической борьбой в стране.
Богомолец смог убедить Мурузова в бессмысленности подобного рода подозрений и возвратился в Париж. К нему практически каждый месяц стал приезжать личный секретарь Мурузова, которому Богомолец передавал информационные материалы, а тот привозил деньги — вознаграждение и на текущие оперативные расходы.
В начале 1936 года в Париж приехал руководитель сигуранцы Биано и, встретившись с Богомольцем, передал ему личное поручение короля Кароля с просьбой помочь в освещении некоторых европейских процессов.
По представлениям Богомольца, Кароль не вполне доверял некоторым сановникам, занимавшим ключевые посты в правительственных ведомствах Румынии, и хотел иметь независимый канал информации. Биано он, очевидно, доверял, поэтому и поручил ему привлечь к этой работе Богомольца. Богомолец посылал свои аналитические доклады на обусловленный адрес. Несмотря на то что все это должно было быть совершенно конфиденциально, факт каких-то его личных отношений с королем Каролем стал известен Мурузову, который предложил Богомольцу передавать ему копии посылаемых в Бухарест сообщений. Тот определенных обещаний не дал.
Параллельно с этим наладились отношения и с поляками. Польский Генштаб прислал для работы в Париже офицера, которому было поручено поддержание связи с Богомольцем. Время от времени туда наезжал и Незжбицкий. Он сетовал на то, что в отделе не очень хорошо обстоит дело с информацией по СССР, и подталкивал Богомольца к более активной работе на этом направлении. У того же сколько-нибудь значительных возможностей для решения задач, которые выдвигали поляки, не оказалось. Он отошел от практики засылки большого числа агентов различного уровня подготовки на советскую территорию, где они собирали разнообразную информацию, опираясь на свои связи, в том числе родственные, вели визуальную разведку, пользовались местной печатью. Тогда его людям удавалось отвечать на вопросы, интересовавшие 2-й отдел Генштаба. В последние же годы деятельность Богомольца шла несколько в ином направлении и приспосабливать его московскую агентуру к решению новых задач было делом непростым.
На одной из встреч польские представители поставили задачу склонить к невозвращению на родину кого-либо из советских служащих, предпочтительнее дипломата. Вышли вроде бы на подходящую кандидатуру человека, который был известен еще по работе в советском торгпредстве в Турции, а теперь работал в советской миссии в Бухаресте. Нашли и подходящего агента из числа невозвращенцев, который согласился участвовать в мероприятии. Но операция провалилась.
Старые связи ослабевали и терялись. Практически прекратилось поступление информации из Берлина. Весьма скудные сведения приходили и от организации «Крестьянская Россия», находившейся в Праге, хотя фон Гольц и прилагал старания. Богомолец попытался реанимировать свои отношения с «Братством русской правды», но и эти возможности исчезли. Кое-какую информацию он получал за счет сугубо личного знакомства с одним из влиятельных членов братства. Тот был убежденным противником Советов, но тем не менее вынужден был поспешно бежать из Берлина, ибо не проявил должной симпатии к нацизму. Богомолец приспособил его к обобщению разнокалиберной информации о Коминтерне.
В отличие от румын, которые были довольны Богомольцем, занимавшимся темами, представлявшими интерес для сигуранцы и двора, 2-й отдел польского Генштаба был, как он понимал, не очень-то удовлетворен результатами его работы. Она не восполняла тот пробел, который возник при сокращении деятельности ближнего направления, то есть непосредственно на сопредельной с СССР территории. Англичане отказались от услуг Васильева, и он, как стало известно Богомольцу, вернулся в Бухарест. Позже Васильев оказался в Вене, где, по слухам, сотрудничал с немцами. Богомолец допускал, что на этот счет была договоренность между румынами и немцами, поскольку Мурузов приблизительно в это время, по его данным, пошел на обмен информацией с германскими службами. Не исключал Богомолец и того, что Васильев действовал по английскому сценарию.
И все-таки обстановка пока складывалась для Богомольца относительно неплохо: нашел новых хозяев, платили. Нужно было оценить с этих позиций все свои возможности, приспособиться к конкретной ситуации, отличавшейся от требований СИС. Поскольку агентурной разведкой против СССР в основном занимались 2-е отделы генштабов, то и уклон развединформации должен быть соответствующим. В какой-то мере Богомолец, к своему сожалению, возвращался к тому, что он уже «проходил» много лет назад, но ничего не поделаешь. Более того, теперь и в Польше, и в Румынии он жил не постоянно, а бывал наездами, однако так больших успехов не достигнешь. Но это не главное. Приходилось скрепя сердце восстанавливать связи с источниками, которые он считал уже пройденным этапом. От увлекавшей его серьезной политической информации нужно было возвращаться к изучению возможного театра военных действий, именно так в генштабах Румынии и Польши рассматривались некоторые регионы Советского Союза. Это подтверждалось и в настроениях высокопоставленных военных этих стран, о чем Богомолец знал. В Румынии некоторые генералы стали все чаще посматривать на Германию как страну, которая поможет румынам решить их территориальные проблемы с СССР.
Занимаясь такими делами, Богомолец неизбежно вновь выходил на агентуру ОГПУ, теперь НКВД, которая долгое время освещала его разведывательную работу, вплоть до отъезда из Румынии. С этой агентурой уже работали другие люди, но под контролем румынских служб. Там не возражали, чтобы их старый хороший знакомый господин Богомолец попытался придать новый импульс увядавшей работе румын.
Агент «Тамарин», например, по-прежнему служивший в румынской военной разведке, доложил, что его пригласил к себе Мурузов, сказав, что приехал двоюродный брат «Тамарина». «Тамарин» сделал большие глаза, так как никогда не слышал о таком своем родственнике. А когда его попросили пройти в соседнюю комнату, он увидел Богомольца. Почти театральная мистификация показалась совершенно неуместной, но нормальный разговор состоялся. Богомолец сказал, что, как и раньше, убежден в честности «Тамарина», поговорили о делах. Богомолец поинтересовался, в частности, возможностью использования людей «Тамарина» в качестве связников для ходок в Москву. Тот обещал Богомольцу подумать. Естественно, что в Центре сразу же были приняты меры для установления агентом возможно более близких отношений с Богомольцем, с тем чтобы иметь возможность отслеживать его работу с территории Румынии и Польши.
Другой агент ИНО — «Консул», встреча с которым состоялась также по инициативе Богомольца, сообщил, что у него был дружеский ужин с Богомольцем, тот немного посетовал, что старые друзья, к которым он относит и его, стали забывать своего прежнего шефа. «Консул», следуя указаниям Центра, не соглашался, говоря, что по-прежнему питает к Богомольцу уважение. Богомолец горячился, явно набивая себе цену, говорил, что англичане еще не раз пожалеют, в то же время хвалился английскими паспортами — своим и жены. Очень доволен высоким мнением о нем «Консула». Потом встретились еще раз в кафе «Элита», и Богомолец прямо поставил вопрос о возобновлении сотрудничества, против чего агент не возражал. Богомольца интересует военная, экономическая и политическая информация, он готов платить. Он уверен, что еще выплывет. Богомолец призывает «Консула» быть осторожным, так как в связи с установлением между Румынией и СССР дипломатических отношений и приездом в Бухарест советской миссии «ГПУ всю братию перекупит, поэтому лучше быть подальше от той публики, которая связана с румынской разведкой». «Консул» сообщил, что незадолго до приезда сотрудников советского полпредства в Бухаресте открылось подозрительно много «русских» кафе, ресторанов, баров, например «Наш уголок», «Шехерезада», «Рай», «Урс-поляр», которые, по сути дела, являются филиалами сигуранцы и предназначены «для уловления соблазнами наивных, изголодавшихся по культуре большевиков-полпредчиков». Информация, как в таких случаях говорится, принята к сведению для учета в работе по обеспечению безопасности советских сотрудников в Румынии.
