Психология общения с вооруженным, численно превосходящим противником не блещет особой сложностью — просто выполнять все его требования. Не суетиться, не дергаться, не геройствовать. Смотреть и слушать. До тех пор, пока не поймешь, что противник пришел как раз за жизнью твоего клиента, а значит, выбора у тебя нет. Дальше — по обстоятельствам.
— Богдан! — глаза Киры выдали волнение, хотя держится девочка неплохо. Успела уже выглянуть и обстановку оценить.
— Давай, если что, я работаю правый сектор, а ты левый. Из пистолетов придется.
А ведь это, пожалуй, первое реальное столкновение в ее жизни. Первая реальная опасность. Немного, видать, за два года ее карьеры нашлось желающих атаковать господина Суханова. Правый сектор, левый… На курсах телохранителей учат именно так — при работе группой дробить пространство на сектора и отсматривать каждому только свой участок. Действенная система в условиях города, где любой киллер, или даже толпа таковых вынуждена озираться по сторонам, и запас времени у них ограничен. Чему девочку не учили, так это тактике лесного боя, когда превосходящий противник берет тебя в кольцо и начинает решетить не торопясь, со вкусом, со всех сторон одновременно.
— Дай-ка мне хлопушку, — попросил Богдан вежливо и пальцы его сомкнулись на ложе Кириного «Тигра».
— Зачем?
— Давай, давай. И пистолет тоже.
— Ты с ума сошел?! — рывком отстранившись, девушка прищурилась. — Ты что, вообще, задумал?!
— Ладно, пусть будет у тебя, — кивнул Богуславский, сознавая, что объяснить этот поступок будет очень трудно. Потом объяснит, если все обойдется.
— Вытащишь без моей команды — сам тебе руку сломаю.
— С-сука, — прошептала Кира, взгляд которой наполнился мгновенным и страшным подозрением. — Так ты с ними…
— Насчет руки не шучу.
Теперь придется контролировать не столько разбойников, сколько девицу, у которой мозга за мозгу вот-вот заплетутся.
— Э-эй, тормози! — крикнул один из «дровосеков» совсем ненужную команду. — Кого везешь?!
— Людей! — ответил «экспедитор» и перехватил незаметно автомат за рукоять. — Белых людей! Сколько ты хочешь?!
— Как всегда, по три кула с носа! — подойдя ближе, «дровосек» оглядел внимательно всех троих, узкие глаза сощурились еще больше, ухмылка обнажила желтые зубы:
— У них хорошее оружие, дорогое. И баба!
— Какое тебе дело до них? — отозвался второй «экспедитор» лениво, без всяких признаков беспокойства, а после выпрыгнул из кузова и отошел с «дровосеком» в сторону. Дальнейший разговор на языке сайбо заставил Богдана помучиться в неизвестности, но вид передаваемых из рук в руки купюр снял все вопросы. Через пару минут охранник забрался на свое место, а вооруженные хлопцы, поднапрягшись, убрали бревно с дороги.
— Бьен куиши! — крикнул любитель оружия и баб, махнув отъезжающему грузовику.
— Он желает нам счастливого пути.
— Это понятно, — отозвался Богдан на реплику одного из охранников. — Еще б ему не желать! Что бы он делал без таких как мы?!
— Здесь многие ездят.
— Ага. И дань собирают тоже многие. Сколько он там попросил? Три кулата?
— Да, с каждого. Не считая нас. Всего — девять. Обычная цена за проезд.
— Слушай, а что им мешает забрать вообще все? Обчистить, раздеть до нитки.
— Они не имеют права, — покачал охранник головой очень серьезно, с некоторым даже удивлением. — Все обязаны соблюдать дайх пхо, даже лесные сборщики.
— Чего соблюдать?
— Дайх пхо, или «закон повозки», — пояснил молчавший до сих пор Стивен Хоксли. — Очень древнее правило, между прочим, спасшее многих купцов в этих джунглях. Если сформулировать коротко — человек, едущий в твоей повозке, находится под твоей охраной, до тех пор, пока с повозки добровольно не сойдет. Добровольно, заметьте.
— То есть, этот грузовик…
— Он принадлежит фирме, занимающейся перевозками. Фирма обязана охранять нас в пути и платить за нас дань, при необходимости.
— А если бы не заплатили?
— Тогда претензии предъявлялись бы к ним, — кивнул охотник на молчавших «экспедиторов». — Их могли бы избить или даже убить, но нас не тронули бы в любом случае. Мы не причем.
— Хар-роший закон, — оценил Богуславский, возвращая оружие насупленной Кире. — Слышала, да?
— Только не пытайся оправдать свою трусость! — сверкнула глазами девушка с испепеляющим презрением,
— Руку он сломает! Герой!
Богдан пожал плечами и отвернулся, скрывая усмешку. Прожив на свете лет тридцать с половиной, да еще такой как у него жизнью, поневоле выработаешь иммунитет ко многим вещам. И мнение окружающих о твоей персоне становится тебе, зачастую, до лампочки.
Жаль только, что рабочий контакт с напарницей восстановится, увы, не скоро. За все нужно платить.
Глава пятая
В которой смерть впервые проходит рядом и герои видят ее следы
Женщина плакала — очень страшно, на одной затянувшейся высокой ноте. Непривычно плакала, не по-русски.
«Ерунда какая в башку лезет, — поморщился Богдан. — По-русски, не по-русски! Ужас и горе у всех одинаковы.»
Плачущие женщины, особенно пожилые, неизменно вызывали у Богуславского чувство вины. О матери напоминали, наверное. Стыдно становилось, почему-то, хотелось спрятать глаза и отвернуться.
— Сегодня у нее погибла дочь, я уже говорил… — Стивен Хоксли определенно демонстрировал окружающим свою британскую невозмутимость, но трубка в руках чуть-чуть да подрагивала. Куда больше, чем там, на дороге. «Как он может быть охотником, если без курева полчаса не терпит?! От него же дымом несет за километр!» Как любой недавно «завязавший», Богдан отчаянно тосковал по табаку и питал черную зависть к курильщикам. Особенно в такие вот моменты.
— Ночью они запираются в своих домах и боятся даже выглянуть, но после рассвета считают себя в безопасности. Считали. Сегодня утром скот в краале начал шуметь, и девушка вышла с ружьем.
— А что, мужчин у них для этого дела не нашлось?
— Увы. Мать с дочерью жили вдвоем, — охотник покосился на плачущую и кивнул в направлении деревни. — Идемте, джентльмены и Вы, леди, я покажу вам, где все произошло.
По колхозно-советским понятиям назвать это деревней было сложно — деревушка, скорее. Всего-то десятка три хижин — бамбуковых, на высоких сваях, окруженных дворовыми постройками. Посреди улочки бродят крупные куры, чуть в стороне деловито роет дерн серая от пыли свинья.
— Прям, родным повеяло, — хмыкнул Богдан, тщетно пытаясь углядеть хоть какую-нибудь опасность в окружающем пейзаже. Не было ее. Солнце, вышедшее в зенит, палит нестерпимо, воздух источает ароматы пряной зелени и навоза, скотина в хлевах мычит, хрюкает и бьет копытами. Бурое пятно на светлой земле выглядит совсем даже не страшным — пройдешь и не заметишь.
