Несколько лет спустя в исследовании, ставшем продолжением предыдущего, Арон, Фишер и их коллеги использовали те же процедуры, что и раньше, но участниками эксперимента на этот раз стали люди, состоявшие в длительных отношениях. Они счастливо прожили в браке более десяти лет и утверждали, что до сих пор испытывают сильную любовь к своему супругу (супруге). А дальше начинается самое интересное. Ученые использовали те же вопросы шкалы страстной любви, чтобы проанализировать, как активность мозга соотносится с определенным аспектом романтических отношений — одержимостью. Наблюдаются ли у людей, находящихся в счастливых прочных отношениях, те же паттерны мозговой активности, что и у одержимых любовью подростков? Или же их чувства больше похожи на материнскую любовь, при которой, как показали другие исследования, наблюдаются активизация центров удовольствия и снижение активности коры задней части поясной извилины?
[70]
Что же обнаружили исследователи, опросив добровольцев, которые в среднем 21 год состояли в моногамных, но при этом, по их утверждению, все еще романтичных отношениях? Когда эти люди с любовью думали о своих супругах, у них в мозге активизировалась основанная на дофамине схема вознаграждения (вентральная область покрышки). Активность коры задней части поясной извилины у них в целом также повысилась, однако она была различной в зависимости от степени одержимости по шкале страстной любви: чем больше человек был одержим своим партнером, тем более активным у него становился этот участок головного мозга. Как сказала Фишер на конференции TED, описывая любовь как зависимость, «вы концентрируетесь на человеке, одержимы мыслями о нем, страстно желаете его, искажая при этом реальность». «Вы, вы, вы». То есть «я». «Я. Я. Я». В той или иной степени это относится ко всем нам. В начале отношений мы пытаемся понять, подходит ли нам потенциальный партнер. В дальнейшем, если один или оба участника отношений сохраняют эту сосредоточенность на самих себе, возможно, все пойдет уже не так гладко. Если мы ставим в центр отношений табличку с надписью «Я», провозглашая, что мы должны иметь то или это, отношения могут разладиться. В конце концов, зависимость не имеет отношения к заботе о детях или спасению мира. Это затягивание в водоворот удовлетворения собственных желаний — снова, снова и снова. Позволяет ли такое различие между одержимостью и более «зрелым» типом любви, который наблюдался у Кента, предположить, что существуют участки мозга, отвечающие за другие виды этого чувства?
Все, что вам нужно, — это любовь
В древнегреческом языке было как минимум четыре слова для обозначения любви: «эрос» — интимная или страстная любовь; «сторге» — любовь между родителями и детьми; «филия» — дружба; и «агапе» — альтруистическая любовь, которая распространяется на всех людей.
Первые три типа любви вполне ясны. Агапе же более загадочна. Так, например, понятие «агапе» использовалось христианами для выражения безусловной любви к Богу и Божьим детям. Это чувство может быть обоюдным: любовь Бога к людям или людей к Богу. Пытаясь отразить безусловность или альтруистичность в значении этого слова, латинские авторы переводили агапе как каритас, и от этого слова впоследствии было образовано английское слово charity
[71].
Что же в точности подразумевается под столь разными понятиями любви? У меня как у ученого этот вопрос порождал затруднения. К моменту окончания колледжа я уже точно понимал, что хорошего, плохого и отвратительного в романтической любви. А что это еще за альтруистическая любовь?
Когда романтические отношения распадаются, их завершение далеко от сказочного. Мой разрыв с Мэри не был исключением. У меня впервые в жизни появились проблемы со сном. Ко всему прочему мы с Мэри жили через несколько дверей друг от друга и каждый день встречались в аудитории. За несколько недель до начала занятий мне в руки попала книга Джона Кабат-Зинна «Самоучитель по исцелению», и я стал ее читать, так как, похоже, моя жизнь превратилась в полную катастрофу
[72]. С первого дня обучения в медицинской школе я приступил к прослушиванию инструкций по медитации и, таким образом, открыл новую главу в своей жизни.
Каждый день я вставал рано утром, начинал слушать кассету с записью упражнения по концентрации на дыхании и… в какой-то момент засыпал. Я добросовестно выполнял это упражнение на протяжении полугода до тех пор, пока не научился бодрствовать в течение получаса. Затем я стал медитировать во время скучных лекций в медицинской школе (почему бы и нет?). Спустя год или два я начал понимать, что медитация помогала мне не зацикливаться на множестве историй, одновременно крутящихся у меня в голове (помните о зависимости от мыслей?). Я подумал: «Что ж, эта штука может быть полезной». Я нашел поблизости группу, занимающуюся медитацией, и начал посещать групповые занятия раз в неделю. Я слушал, что говорит учитель, и читал как можно больше книг на эту тему.
Занятия приобрели для меня смысл, я чувствовал, что это мое, особенно по мере углубления практики. В отличие от религиозных традиций, основанных на вере, которые я примерял на себя раньше, медитация во многом опиралась на мои собственные ощущения. Должен отметить, это было отличием, говорящим о моей наивности и отсутствии опыта в религиозных вопросах (даже отсутствии простого знакомства с терминологией, описывающей такой опыт), а не о недостатке религии как таковой. По преданию, Будда советовал: «Не верь тому, что я говорю, попробуй сам». Например, когда у меня на душе было неспокойно, я мог мысленно вернуться назад и вспомнить, о чем я думал, в результате я находил какую-то гипертрофированную мысль (как правило, о будущих событиях), которая, скорее всего, служила причиной тревожности.
Однажды вечером после нашей обычной получасовой сидячей медитации наш наставник начал говорить о «любящей доброте», или «метте». Искреннее пожелание людям всего хорошего — сначала самому себе, затем другим и в конце концов всем живым существам — было одним из видов медитативной практики, применявшейся на протяжении тысячелетий. Я не проникся этим. Мне было все равно, сколько лет существует такая практика. Какое отношение эта «любящая доброта» могла иметь ко мне, зацикленному на своих мыслях, не говоря уже о том, что я сам был причиной своих страданий? Я пошел на компромисс с самим собой и решил, что буду применять ее как практику концентрации в рамках курса. Буду произносить требуемые фразы. Обращать внимание на попытки моего разума отклониться в сторону. Возвращаться к фразам. И увольте меня от этой надуманной сентиментальной ерунды.
Лишь после нескольких лет практики любящей доброты я постепенно начал осознавать, как ощущается альтруистическая любовь. К тому моменту, как я приступил к обучению в ординатуре, я стал ощущать тепло в груди и ослабление напряжения в теле в процессе выполнения этой практики. Не каждый раз, но время от времени. Я был, вне всякого сомнения, тесно знаком с романтической любовью, вызывающей возбуждение и напряжение. Могло ли это другое чувство и быть меттой?
