А потом я увидела тебя. Ты стоял по другую сторону палатки, разговаривал с женщиной, и ее ладонь лежала у тебя на руке. Ты что-то сказал ей, она улыбнулась в ответ. Ты засмеялся. И вдруг ни с того ни с сего меня затошнило.
– Мне нужно на свежий воздух, – шепнула я Даррену, который отыскал в толпе очередного инвестиционного банкира и обсуждал с ним профессиональные проблемы.
– Да что ты? – испуганно сказал он. – Тебе плохо?
– Слегка подташнивает. Скоро пройдет.
Период утренней тошноты, свойственной всем беременным, прошел у меня несколько недель назад. Даррен привык наблюдать, как меня полоскает, но все равно ощущение для обоих было не из приятных.
– Ты уверена?
– Совершенно, – ответила я и двинулась к выходу из палатки.
Оказавшись снаружи, я слегка отдышалась и повернулась, собираясь идти обратно. Стенки палатки были прозрачные и не скрывали происходящего внутри. Но я никак не могла отыскать тебя, а давешняя женщина уже разговаривала с кем-то еще, все так же положив ладонь на руку собеседника. Это зрелище помогло мне гораздо больше, чем свежий воздух. Тошноту как рукой сняло.
Я уже хотела возвращаться к Даррену, как кто-то коснулся моего плеча. Это был, конечно же, ты.
– Люси, – произнес ты.
– Гейб… Привет.
Плечо, которого ты коснулся, пошло мурашками.
– Красивое платье, – сказал ты.
Как-то раз Даррен заметил: под подобными фразами мужчина подразумевает, что женщина в этом платье выглядит обольстительно. Но я никогда не понимала, прав он или нет. Надо было спросить, что именно ты имел в виду.
– Спасибо. У тебя рубашка тоже красивая.
На твоих щеках появились ямочки.
– Глазам не могу поверить… Ты нисколько не изменилась.
Я повернулась к тебе боком и натянула переднюю часть платья, чтобы оно прильнуло к телу.
– А так?
Твои глаза на мгновение округлились, ты улыбнулся:
– А так… это…
– Именно, – сказала я, – это ребенок.
Живот был еще не очень большой, всего четыре месяца. Но обычные свои наряды носить я уже не могла. Пришлось покупать новое платье.
– Что ж, поздравляю, Люси. Я очень рад за тебя.
– Спасибо. – Я отпустила платье. – А ты как, что новенького?
Улыбка исчезла, ты пожал плечами:
– Странное чувство всегда, когда возвращаешься в Нью-Йорк. Словно в фильме «Назад в будущее». Я вернулся в мир, который шагнул далеко вперед, пока я не смотрел на него. – Он снова опустил взгляд на мой живот.
– Твой мир тоже изменился.
Ты покачал головой:
– Никак не могу это объяснить. Да, мой мир изменился, но мой Нью-Йорк… Все время кажется, что он должен оставаться таким же, каким был. Что все должно быть так, как в день, когда я покинул его, словно детская спальня, когда заходишь в нее уже взрослым. – Ты вдруг замолчал, потом продолжил: – Наверное, думаешь, что я несу чушь.
– Нет, почему. Вовсе не чушь. Изменилось место, где ты чувствовал себя в безопасности.
– Да, – сказал ты, не отрывая взгляда от моего живота. – Да… – повторил ты. – Наверное, мне надо идти. Очень рад был повидаться с тобой, Люси. Удачи тебе. Я очень рад за тебя, честное слово.
Быстрым шагом ты направился к бару, устроенному рядом с солнечными часами.
Мне хотелось окликнуть тебя, сказать, чтобы не уходил так скоро. Хотелось поговорить еще, расспросить, понять, что ты чувствовал в ту минуту, услышать, чем ты живешь, что делаешь. Хотелось, чтобы ты снова притронулся ко мне, вызвав мурашки на коже.
Но ты правильно сделал, что ушел. Продолжать разговор не было смысла, это не привело бы ни к чему хорошему. Я молча вернулась к Даррену.
– Как ты, радость моя? – спросил он.
– Гораздо лучше, – ответила я и положила голову ему на плечо.
Он продолжил свою беседу и, не прерывая ее, обнял меня за талию и поцеловал в макушку.
Мурашки по телу не побежали, но все равно было приятно.
Глава 51
Живя с тобой, живя с Дарреном, продолжая работать, я усвоила одну истину: мне следует любой ценой избегать всяческих сюрпризов. Подготовившись, я гораздо легче справляюсь с острой ситуацией. Меня не покидает мысль о том, что, будь я в курсе твоего отъезда, знай заранее о твоих переговорах насчет работы в «Ассошиэйтед пресс», я бы гораздо легче перенесла разлуку. Но она явилась для меня полной неожиданностью, и… и поэтому мне было так тяжело. Вот почему мы с Дарреном решили заблаговременно узнать, кого ждем: мальчика или девочку. Мне хотелось определенности, чтобы суметь подготовиться. Через несколько недель после встречи выпускников мы узнали, что у нас родится девочка. Сообщать персонально всем интересующимся я не стала. Кто захочет, увидит в «Фейсбуке».
Из-за нелюбви ко всяким сюрпризам я стала читать книги – уж и не знаю, сколько я их перечитала, – о разных способах рожать детей, о том, чего можно ожидать, какие неожиданности могут застигнуть врасплох. Я надеялась, что, во-первых, это поможет мне подготовиться, а во-вторых, прекратятся ночные кошмары, в которых я рожала в самых немыслимых условиях – в метро, в офисе, в такси. А еще приснилось, что ребенок во время родов рвет мое тело пополам, как в фильме «Чужой». По совету врача я составила план родов, прекрасно понимая, что у ребенка, возможно, есть собственный план рождения, в который он меня точно не посвятит.
Схватки начались вечером, после того, как мы отобедали в кафе «Хайтс». Я съела бургер… нет, половину бургера, если быть точной, потому что у меня в желудке тогда для еды почти не оставалось места. Ребенок должен был родиться через два дня, двадцать первого ноября. И Даррен сказал, что нам надо чаще куда-нибудь выходить, пусть даже ради половины бургера, и прогуливаться пешком от дома до ресторана и обратно. К тому времени мы все подсчитали. Выбрали имя Виолетта – в честь бабушки Даррена, которая скончалась, когда ему было шестнадцать лет. Имя мне очень понравилось – красиво звучало, напоминало цветок, а также означало цвет. И уменьшительная форма приятная – Ви. Второе имя тоже придумали – Энн, в честь моей двоюродной бабушки. Виолетта Энн Максвелл. Мне очень нравилось.
Так вот, после ресторана, когда мы пешком возвращались домой и плащ едва прикрывал мой живот, я вдруг почувствовала, что трусы у меня стали подозрительно влажными. Или тебе это неинтересно? Вообще, не все ли тебе равно, что я чувствовала в вечер рождения Виолетты? Если скажешь «замолчи», я замолчу. Только дай знак, намекни. Нет? Хорошо.
Помню, в голове пронеслась мысль: «Неужели? Сейчас?» В числе моих скромных задач во время беременности стояло и испытание «мокрых трусов». И пройти его следовало «без ошибок» – мы часто потом повторяли эту фразу Виолетте, когда учили ее пользоваться горшком. Кейт, например, приходилось менять трусики чуть ли не после каждого чиха. И я очень надеялась, что со мной этого не случится. Но когда до нашего дома оставался один квартал, жидкость пошла уже струей, и я наконец поняла, в чем дело.
