Находящийся под более пристальным контролем запад был относительно спокоен, но юго-восточные и центральные районы пришли в волнение. «Верующие пишут друг другу, что, проживи император еще лет десять, и с религией будет покончено», — сообщается в полицейской сводке, датированной первыми числами января. Диоцезы без епископов, приходы без кюре, сидящие по тюрьмам или депортированные священники — неужели пришла пора новых гонений? Гражданские и военные служащие, включая католиков, неукоснительно исполняли получаемые приказы, но нам неведомы их умонастроения. Множатся листовки, изобличающие императорский деспотизм. Нарастает тревога. Нотаблей перестает устраивать режим, который они сами же вызвали к жизни.
И все же итоги усилий императора не были такими уж удручающими: епископы приблизились к народу, сверхдоходные приходы были ликвидированы, кюре зажили более пристойной жизнью благодаря жалованью, значительно превышающему их прежний «скудный паек». Авторитет церкви упрочился. Тот авторитет, которым церковь была обязана Наполеону, она использует затем против него. С 1812 года растет число проповедников, обличающих войну и укрывающих дезертиров. Не без помощи духовенства между нацией и Наполеоном постепенно наметился раскол.
Глава VI. ЭКОНОМИЧЕСКИЙ КРИЗИС
С 1809 по 1812 год исход войны определялся уже не на полях сражений, а в портовых городах и на побережье континента, которому предстояло закрыться для английских товаров, ускорив крушение «владычицы морей». Но блокада, неотвратимо повлекшая за собой лишения и насилие, дефицит кофе, чая, сахара, какао и пряностей, рост цен на кожевенные изделия и хлопчатобумажные ткани, демонстративное сжигание товаров коррумпированными таможенниками сделали для перемены общественного мнения Европы гораздо больше, чем все английские памфлеты, вместе взятые. В декабре 1811 года король Вестфалии Жером предостерегал брата: «Брожение достигло предела; народ, вдохновленный примером Испании, полон энтузиазма и лелеет безумнейшие упования. Если разразится война, пространство между Рейном и Одером превратится в очаг всеобщего сопротивления». Экономическое оружие блокады поразило и Францию: правительство не смогло справиться с финансовым кризисом 1810 года, переросшим из-за неурожая в экономический, что повлекло за собой падение популярности Наполеона.
Контрабанда
Подъем экономики Англии в 1809 году опроверг оптимистическую уверенность Шампаньи в неминуемом поражении коварного Альбиона. Чем, если не контрабандой на континенте, успешно осуществляемой, несмотря на таможенные кордоны и полевые суды, объяснить подобное оздоровление? В Средиземноморье контрабандная торговля процветала главным образом на Мальте, где обосновались тридцать или сорок английских компаний, а также в Гибралтаре и Салониках. В Адриатике центром нелегальной торговли был Триест, а на севере — Гётеборг, обеспечивавший британским товарам доступ в страны Балтийского бассейна. «Английская торговля, — сообщалось в одном донесении, — ведется под шведским флагом. Суда привозят колониальные товары, выдавая их за шведский груз. Многие суда, приходящие в Копенгаген под датским флагом, нагружены колониальными товарами и идут прямиком из Англии, а вовсе не из Исландии и Норвегии, как то официально заявляется». В немецкие порты на Северном море товары доставлялись через Гельголанд. В сентябре 1807 года остров оккупировали англичане. С апреля 1808 года, не без помощи британского правительства, здесь развернулась нелегальная торговля. «Товарооборот Гельголанда возрастает с каждым днем, — сообщал английский агент. — Регулярные поставки товаров из Англии снизили цены до разумного уровня. Нет сомнения в том, что товарооборот будет расти и впредь вопреки контрмерам неприятеля. За последние 10 дней отправилось 7 кораблей, некоторые с грузом от 2 до 3 тысяч ливров. Идет бартер: колониальные и промышленные товары обмениваются на продовольствие и зерно». Попадавшие на континент грузы расходились затем по основным торговым путям. Из Амстердама товар направлялся вверх по Рейну на баржах; в Арнгейме их сменял наземный транспорт, который и переправлял грузы через Великое герцогство Баденское в Германию. Таким образом, снабжая Франкфурт наземным путем, Гамбург становился конкурентом Амстердама. Груженые баржи нередко доходили и до Швейцарии. Из Триеста американские хлопчатобумажные ткани и колониальные товары попадали в Вену, а оттуда в Страсбург, Базель, Мюнхен и Лейпциг. Только строго охраняемая французская граница могла отпугнуть контрабандистов. В мае и августе 1808 года в департаменте Ду между таможенными служащими и вооруженными контрабандистами завязывались настоящие сражения.
Высокопоставленные особы то и дело оказывались вовлеченными в постоянно вспыхивающие скандалы. В 1808 году в Страсбурге два таможенных досмотрщика из Ванценау обнаружили в арестованном имуществе юной жительницы Берна доказательства причастности инженера путей сообщения, Робена, к получению в Ганау нелегальных товаров, поступавших из Франкфурта. Вскоре было раскрыто еще одно дело, в котором оказались замешаны врачи и крупные торговцы из Страсбурга. В 1809 году подпольный товарооборот продолжал расти, особенно в районе города Мюлуз. К этому времени насчитывалось около 100 тысяч контрабандистов, прибегавших порой к услугам страховых агентов. Контрабанда, таким образом, вносила весомый вклад в английскую экономику. Увеличение британского экспорта на континент обусловливалось прежде всего восстанием в Испании. Автор одного из последних исследований о блокаде, Франсуа Крузе, справедливо замечает: «Если за полугодием экономического кризиса и упадка последовало полугодие ощутимого роста промышленности и экспорта, предваряющего экономический бум 1809–1810 годов, то первопричина этому — война в Испании. Это она открывала, а то и возвращала британским экспортерам обширные рынки Иберийского полуострова и Латинской Америки. К тому же Испания отвлекала на себя внимание императора и значительные силы Великой Армии, отдав на откуп контрабандистам широкие просторы Северной Европы и Средиземноморья».
Вышеизложенное позволяет сделать вывод, что испанская война, первая дипломатическая ошибка императора, позволила Англии избежать нависшей над ней экономической катастрофы.
Режим континентальной блокады
Англичане без труда завладевали колониями Франции и ее союзников. Они захватили принадлежавшие Голландии Кейптаун и Яву, французские Гваделупу и Иль-де-Франс и закрепились в Америке, где испанские колонии в Мексике, Перу, Чили и Колумбии восстали в 1810 году против «узурпатора Жозефа». В 1811 году пожар перекинулся на Парагвай. Наполеон же демонстрировал полную неспособность бороться с процветавшей на побережье контрабандой. Для укрепления таможенного контроля ему пришлось аннексировать Анкону, провинции, управляемые папским легатом, Парму, Плезанс, Тоскану, Папскую область и Иллирийские провинции, включая Триест, которые по Венскому договору 1809 года перешли во владение Франции. Наполеон, разгневанный тщетной попыткой своего брата Луи заключить при посредничестве банкиров Беринга и Уврара сепаратный мир с Англией, аннексирует в марте 1810 года левый берег реки Ваал, а затем, после отречения Луи, в июле 1810 года, — и всю Голландию. Эта аннексия, поясняет Шампаньи, «раздвигая границы Империи Вашего Величества, укрепляет армию, политику и торговлю; она — первый необходимый шаг к восстановлению нашего флота, она, наконец, наносит по Англии самый болезненный удар из возможных». Сенатус-консультом, присоединившим к Франции Голландию, в состав Империи были включены: часть Великого герцогства Бергского, два Сальмских княжества, герцогство Ольденбургское, значительная часть королевства Вестфалии и три ганзейских города — Гамбург, Любек и Бремен, образовавших соответственно три новых департамента: Верхний Эмс (Оснабрюк), Нижний Везер (Бремен) и Нижняя Эльба (Гамбург). «Останься на Северном море хоть один город, согласный торговать с Англией, поток товаров с переполненных складов Гельголанда наверняка затопил бы континент», — разъяснял Шампаньи. Чтобы покончить с нелегальным поступлением товаров из Швейцарии, Наполеон в ноябре 1810 года оккупировал Тессен и Валез. Эта закономерно вспыхнувшая в результате континентальной блокады эпидемия аннексий всколыхнула всю Европу. Она усугубила нестабильность положения на континенте и нанесла ущерб наполеоновской политике в Германии, подорвав авторитет королей — ставленников императора. Аннексии действовали на европейских монархов, в том числе и на русского царя, которому герцог Ольденбургский приходился шурином, как красная тряпка на быка. Быстрое увеличение количества департаментов настораживало даже французов, обеспокоенных будущим страны, непомерно расширявшей свои естественные границы.
