— Куда его отправляют? — спросил я водителя.
— Приказано доставить его в Бонн, в штаб люфтваффе.
Значит, все-таки туда. Меня это успокоило. Обойдя грузовик, я успел увидеть американца, перед тем как солдат вермахта захлопнул и запер дверцу позади.
— Вы там с ним повежливее, — негромко произнес я.
— С какой стати? — равнодушно спросил солдат вермахта.
— А с такой, что я вас об этом прошу, — рявкнул я. Солдат вермахта выпучил глаза на мои руны, будто думая, что я его разыгрываю.
— Ваша фамилия, ефрейтор? — не отставал я. Солдат, испустив тяжкий вздох, назвал мне фамилию.
Видимо, руны на каске убедили его, что я шутить не собираюсь. Ефрейтор заверил меня, что ни единый волос с головы этого янки не упадет, и он будет передан в шталаг. Грузовик уехал, а мне с остальными связистами пришлось срочно сворачивать аппаратуру перед тем, как сняться с места.
К вечеру мы убрались дальше в тыл, по пути нам попались артиллерийские орудия на тягачах. Их перебрасывали к передовой. В составе подразделения мотопехотинцев 2-го полка СС нам предстояло обеспечивать постоянную радиосвязь. Какая-то добрая душа позволила нам залезть на ночь в передвижные радиостанции — мол, вы были в разведпатруле, провели несколько ночей на холоде, вдали от тыла, так что перед наступлением необходимо как следует выспаться в тепле.
Глава 30. Наступление в Арденнах
Мы соединились со 2-м танковым полком СС на западном берегу реки Ур. Нашей первой задачей был прорыв через линию обороны американцев в районе От-Венн и захват города Уффализ с целью овладения жизненно важными перекрестками путей сообщения.
Упомянутый регион От-Венн, вероятно, самый неблагоприятный в географическом отношении в Арденнах. Он представляет собой заболоченную долину, изрезанную бесчисленными речками, со множеством озер. И продвижение тяжелой техники здесь затруднено, в особенности если речь идет о соблюдении графика следования. Поэтому в качестве сил поддержки приходилось рассчитывать в основном на пехоту, продвигавшуюся по редким в этой местности дорогам с гравийным покрытием. На грунтовые же дороги надеяться не приходилось — они бы не выдержали прохода большого числа единиц гусеничной техники.
Ранним утром 16 декабря 1944 года наша артиллерия — полевые орудия, 10,2-см и 8,8-см орудия, минометы, установки реактивных снарядов и шестиствольные минометы — открыла огонь по противнику. Артподготовка заняла около часа, а по завершении ее мы с Крендлом убедились, что все, кто мог находиться в лесном массиве, не имели ни малейших шансов уцелеть. Примерно 20 минут спустя наши артиллеристы вновь около часа обстреливали позиции союзников. Когда орудия утихли, мы, взглянув на небо, услышали странный не то гул, не то рев — у нас над головой неслись «Ме-262» — те самые, ставшие объектом многочисленных слухов истребители со свастикой на хвостовом оперении и крестами на крыльях! Мы стали свидетелями первой воздушной операции с применением реактивных самолетов, по маневренности и скорости не имевших себе равных. Фюрер и верховное командование, наконец, сдержали слово! И вот мы, вдохновленные увиденным и услышанным, воспряли духом. Все-таки не все еще потеряно, может, мы и впрямь выиграем эту войну!
Многие предшествующие месяцы меня не покидало чувство обреченности — ежедневно приходилось осознавать всю тщетность наших усилий. И вот теперь, увидев эти быстрокрылые «Ме-262», я почувствовал, как ко мне возвращается прежний оптимизм. Я ощущал, что Германия вновь возрождается, заявляет о своей мощи. Сколько нам всего пришлось слышать о чудо-оружии, с каким нетерпением мы ждали его. И в тот день, 16 декабря 1944 года, мы воочию убедились, что располагаем средствами, способными коренным образом переломить ход и исход войны. Я тогда даже устыдился, что утратил веру в фюрера и верховное командование, и что теперь мне предстоит нелегкая задача — вновь обрести ее.
Наш взвод был придан штурмовой группе (Kampfgruppe), действовавшей по границам возвышенного участка и осуществлявшей контроль над обстановкой в регионе От-Венн. Часть сил пехоты была направлена в долину, где атаковала американцев, а мы пробивались на юго-восток, где нам предстояло создать наблюдательный пункт для корректировки огня нашей артиллерии. Еще до полудня мы вышли на вершину большого холма, откуда открывались великолепные возможности обзора долины, и наши наблюдатели приступили к изучению обстановки и определению целей.
Большинство наблюдателей успели побывать на Восточном фронте и имели опыт идентификации целей в условиях заснеженной местности. Серые полосы вдали внизу ничего мне не говорили, однако наблюдатели определили, что это отпечатавшиеся на снегу следы ног — по теням внутри. И, проследив, куда они тянутся, наблюдатели вмиг определили места, где укрывался противник: кустарник, выемки, вообще всякого рода углубления в рельефе местности. Я распорядился обстрелять их из наших 10,2-см и 8,8-см орудий. И сразу убедился, что наблюдатели не ошиблись — тут и там уцелевший враг спешно покидал укрытия. Не будь с нами опытных наблюдателей, я бы в жизни не догадался, куда направить артогонь.
Сразу же после полудня 16 декабря американцы засекли наш пост наблюдения. Перед этим повалил снег, видимость исчезла, помешав нам вести наблюдение, а союзникам — обстрелять нас. К 15 часам нам приказали покинуть наш пост, спуститься в долину для соединения с остальными штурмовыми группами. И вот мы, около 120 человек, собрав снаряжение и оружие, стали спускаться с холма.
Было очень холодно, а из-за метели видимость сократилась до 15 метров. Бойцы штурмовой группы «G», выскочив из лесного массива, бросились на нас с криками «Drop your weapons!»
[30]. Только потом они поняли, что мы — свои. Слава богу, хоть стрельбу не открыли. Оказывается, мы ненароком забрели на их позиции. Вполне могли ухлопать нас ни за что ни про что.
К 17.30 мы без происшествий вышли к довольно широкой реке. От командиров поступило указание преодолеть вброд водную преграду, держа ранцы и оружие над головой. Чтобы потом, по крайней мере, было во что переодеться на другом берегу. Но я, к счастью, услышал рокот двигателей полугусеничных вездеходов. Дождавшись их, мы гроздьями, кто как мог, повисли на них, что избавило нас от необходимости в декабрьский холод голышом лезть в ледяную купель. Конечно, кое-кто из наших командиров мог посчитать это самоуправством, но у меня был один козырь — мол, а что бы стало с моей рацией, свались она случайно в воду? Честно говоря, мне было с высокой башни наплевать, упадет она в воду или нет. Главное для меня было не соваться в ледяную воду, тем более что представилась возможность форсировать речку на борту вездеходов.
Оказавшись на другом берегу, мы поняли, что это остров и что нам предстоит форсировать еще один поток. На сей раз перейти его по бревенчатому мостику. Союзники располагали здесь кое-какой обороной, однако наша внезапная атака застигла их врасплох. К 18 часам мост был в наших руках, а в 18.20 мы уже спокойно переходили через него.
