С самого утра, как сказывали княгине её служанки, уже не преминувшие затеряться в толпе, восславляющей новую императрицу, раздавались народу отпечатанные листки манифеста. Но как же было мало грамотных в столице России, если возле каждого читальщика собирались целые толпы, задние недослышали и втискивались в другую толпу, просили и требовали повторить тот или иной кусок текста! И главным во всём манифесте было только одно — угроза переменить вероисповедание. Это действовало как кнут, занесённый над головой, это вызывало немедленную реакцию православных, тем более что и священнослужители присоединили свои голоса к голосу народа — Пётр лишил их поместий, уделов, крепостных крестьян, а новая императрица, как думалось священникам, не сделает такой ошибки, какую сделал Пётр...
Из Зимнего княгиня поехала к себе в дом, задала задачу портному, приказав подогнать мундир преображенца на свою фигуру, пообедала и решила снова поехать к императрице.
Но в Зимнем она уже не застала ни Екатерины, ни Сената, ни Синода. Все перебрались в Летний Елизаветинский дворец, туда же были стянуты и все войска.
Летний дворец Елизаветы помещался прямо напротив дворца Строгановых, и Екатерине пришлось просить графа Строганова сделать её своей постоялицей: во дворце не оказалось ничего, кроме голых стен да кое-какой запущенной мебели. И слуги, которые уже к тому времени появились у Екатерины, были вынуждены перетаскивать из дворца Строгановых и мебель, и посуду, да сверх того ещё и приготовить там обед для императрицы...
Но к Елизаветинскому дворцу у Полицейского моста уже стягивались все войска. Теперь это были уже не войска, одетые в похожую на прусскую форму, а как бы вернувшиеся во времена Елизаветы. Каптенармусы
[23] без всякого на то приказа на больших фурах привезли к полкам старые елизаветинские мундиры, хранившиеся в полковых цейхгаузах
[24], и солдаты мигом переоделись. Даже Екатерина, выйдя из Зимнего дворца, не узнала своих пособников...
Когда княгиня подъехала в своей карете к Полицейскому мосту, ей показалось, что вокруг Летнего дворца раскинулся военный лагерь. По обе стороны моста тянулись чёткие ряды солдат, с удовольствием и радостью выполнявших все команды своих офицеров, а сам дворец был оцеплен густой сетью солдат.
Но княгиню беспрепятственно пропускали везде: уже все знали, что она — одна из главных фигур переворота, что её помощь и поддержка помогли Екатерине занять российский престол, и потому она только ласково улыбалась гвардейцам, останавливающим экипаж. Увидев её лицо, солдаты опускали ружья, и проезд княгине был обеспечен.
«Это очень умно со стороны императрицы, — подумала княгиня, — но ведь Пётр может неожиданно приехать, и неизвестно, с какой стороны его ждать». С этой мыслью она и ринулась в громадную, почти пустую залу, где совещались и новая императрица, и все члены Сената, и даже священнослужители, руководившие Святейшим синодом.
Гвардейцы, стоявшие на часах перед входом в залу совещаний, молча распахнули дверь перед молоденькой княгиней.
На кое-как составленных стульях сидели раззолоченные сенаторы, а на обтрёпанном стуле перед ними сидела, а чаще всего расхаживала Екатерина.
Княгиня вошла и оторопела — все члены Сената встали и поклонились ей в пояс. Она ответила реверансом и тут же подошла к Екатерине.
— Надеюсь, вы обезопасили себя? — тихонько шепнула она на ухо императрице. — Ведь Пётр может объявиться с минуты на минуту...
— О, не беспокойтесь, княгиня, — улыбнулась Екатерина своей помощнице, — с самого утра везде патрули, военные любят порядок, а к единственному проезду у Калинкина моста отряжён эскадрон. И бывший император послал туда, к этой дороге, свой любимый конногвардейский полк. Но солдаты перешли на нашу сторону, а офицеров арестовали...
— Да, но с моря... — не унималась княгиня.
— И там тоже всё в порядке. Теперь вот готовим указы для всей армии с требованием принести присягу новому царствованию...
— Извините, господа, — повернулась княгиня в сторону сенаторов, — что я отняла у вас время и государыню...
Екатерина снова улыбнулась княгине, и молоденькая сподвижница выскочила за дверь.
И вновь началось совещание важных сановников и новорождённой императрицы.
Как поступать дальше, что предпринять, как обезопасить себя и столицу от возможного приезда императора? Конечно, нужно было прежде всего опередить Петра в армии, написать манифесты о восшествии Екатерины на престол, развезти их по войскам, а особенно в те войска, что уже приготовились к походу в Данию. И тут смелая и неожиданная мысль пришла в голову Екатерине. Манифесты ещё нужно было написать, и хотя секретарь Теплов был под рукой, но необходимо время, чтобы войска узнали о совершившемся перевороте и о присяге гвардии императрице. Конечно, сразу же следует отправить гонцов во все полки и команды, в Кронштадт, на все флотилии и суда с манифестом и присяжными листами. На всё это нужно время. Поэтому решили не соблюдать проформу, а вместо указа дать, например в Кронштадт, только записку самой Екатерины с указанием повиноваться посланному ею лицу.
Всё равно, надо было начать действовать — от Петра уже явились посланцы, царедворцы, искавшие лишь предлога удалиться от императора.
Но у Петра были в Ораниенбауме его любимые голштинцы, он мог уехать к войску, подготовленному для войны с Данией, как ему и предлагал фельдмаршал Миних, он мог захватить Кронштадт. И Екатерина возвестила, что сама пойдёт в Ораниенбаум впереди войск.
Это решение было встречено шумным ликованием. Все прекрасно сознавали, что этот поход будет только прогулкой, развлечением. Солдаты, стоящие с утра под ружьём, радовались, что наконец-то будет завершение их труду, в котором они сыграли такую видную роль.
И войско стало собираться в поход на законного императора. Первыми выступили легкоконные полки, преимущественно гусары и казаки. Их повёл Алексей Орлов.
Князю Мещёрскому указано было предводительствовать артиллерией с несколькими полевыми полками.
Сама Екатерина взялась руководить гвардией, которая должна была составить арьергард.
К десяти вечера все войска ушли из столицы. Екатерина оставила Сенату записку:
«Господа сенаторы! Я теперь выхожу с войском, чтоб утвердить и обнадёжить престол, оставляя вам, яко доверенному лицу, верховному моему правительству, с полною доверенностью, под стражу: отечество, народ и сына моего. Екатерина».
Сенат во всё время похода заседал в зале Елизаветинского дворца, а в смежной зале помещался наследник престола, Павел. Сенат обязан был как можно чаще сообщать Екатерине все новости...
