На следующий год Никсон представил конгрессу слегка скорректированное предложение. Законопроект вновь был принят палатой представителей, теперь уже в составе пакета реформ. 288 конгрессменов высказались за, 132 — против. В своем Обращении к нации 1971 г. Никсон назвал свое намерение «установить нижнюю границу дохода для всех американских семей с детьми» самым важным для него законодательным актом
[81].
Но и тогда проект провалился в сенате.
И лишь в 1978 г. от введения базового дохода отказались навсегда — из-за открытия, сделанного после публикации результатов эксперимента в Сиэтле: количество разводов подскочило более чем на 50 %. Этот факт привлек более пристальное внимание общественности, чем все остальные результаты вроде повышения успеваемости и улучшения здоровья. Очевидно, базовый доход давал слишком большую независимость женщинам.
Через десять лет повторный анализ данных показал, что была допущена статистическая ошибка и что на самом деле количество разводов вовсе не выросло
[82].
Тщетность, опасность и извращенность
«Это возможно сделать! Победить бедность в Америке к 1976 г.», — уверенно писал нобелевский лауреат Джеймс Тобин в 1967 — м. В то время почти 80 % американцев поддерживали идею введения гарантированного базового дохода
[83]. Годами позже Рональд Рейган саркастически заметил: «В 60-х мы вели войну с бедностью и бедность победила».
На протяжении истории цивилизации великие свершения всегда начинались с утопических настроений. Согласно прославленному экономисту Альберту Хиршману, утопии подвергаются нападкам ввиду трех особенностей: тщетности (это невозможно), опасности (риски слишком высоки) и извращенности (перерождение в антиутопию). Хиршман также писал, что, как только утопия воплощается в действительность, она почти сразу начинает восприниматься как нечто само собой разумеющееся.
Не так давно демократия казалась прекрасной утопией. Многие великие умы от философа Платона (427–347 до н. э.) до государственного деятеля Эдмунда Бёрка (1729–1797) указывали на тщетность демократии (массы слишком глупы для нее), ее опасность (власть большинства — игра с огнем) и извращенность («общий интерес» вскоре будет заменен на интересы какого-нибудь хитрого общественного деятеля). Сравните эти доводы с доводами против базового дохода. Его введение предположительно бессмысленно, так как мы не сможем его оплатить, рискованно, ибо люди перестанут работать, и порочно, поскольку в итоге меньшинству придется платить меньше налогов ради содержания большинства.
Но… подождите-ка.
Тщетность? Впервые в истории мы на самом деле достаточно богаты для того, чтобы финансировать существенный базовый доход. Мы можем избавиться от бюрократической канители, призванной любой ценой принуждать получателей помощи к малопродуктивной работе, и мы в состоянии профинансировать новую упрощенную систему, заодно отказавшись от запутанной системы налоговых скидок и вычетов. Остальные необходимые средства можно получить, облагая налогом имущество, выбросы, сырье и потребление.
Взглянем на цифры. Искоренение бедности в США обойдется всего в $175 млрд, что менее 1 % ВВП
[84]. Это примерно четверть военных затрат США. Выиграть войну с бедностью — операция, сравнимая по стоимости с войнами в Афганистане и Ираке, оцененными гарвардским исследованием в ошеломляющую сумму $4–6 трлн
[85]. Собственно говоря, все развитые страны мира уже многие годы способны полностью покончить с бедностью на своих территориях
[86].
И все же система, направленная на помощь только бедным, лишь расширяет пропасть между ними и остальным обществом. «Политика для бедных — плохая политика», — отметил Ричард Титмусс, великий британский теоретик государства всеобщего благоденствия. Это укоренившийся рефлекс левых — обусловливать уровнем дохода право на участие в любой программе и на получение любого кредита или любого бонуса. Проблема в том, что эта тенденция контрпродуктивна.
В известной ныне статье, опубликованной в конце 1990-х гг., два социолога из Швеции показали, что страны с более универсальными правительственными программами побеждали бедность успешнее остальных
[87]. Люди в основном скорее готовы проявить солидарность, если это принесет пользу лично им. Чем больше мы сами, наша семья и наши друзья выигрывают от социального государства, тем более существенный вклад мы готовы внести
[88]. Поэтому логично, чтобы универсальный, безусловный базовый доход получил самую широкую поддержку. В конце концов выиграют от этого все
[89].
