Председатель – Дм. Ульянов
и еще четырнадцать подписей.
По возвращении из Крыма Дмитрий Ильич поселился в Кремле на улице Коммунистической, квартира девятнадцать в Кавалерском корпусе на первом этаже – напротив арки, ведущей во двор особого гаража.
При входе в подъезд находилась парикмахерская. Туда Владимир Ильич забегал подстригать бородку и усы. Когда он появлялся, посетители вскакивали, пытались пропустить его вперед. Он упирался и неумолимо ждал, пока освободится парикмахер. А потом, хоть на минутку, заглядывал к брату.
Приходил к Ульянову на огонек и Макар Стожаров. Квартира Дмитрию Ильичу досталась небольшая, с узкими комнатами. Вот они сядут в столовой под люстрой с желтым абажуром, расставят на доске фигуры и давай всякие там гамбиты расписывать, шахи-маты друг другу ставить. Без рюмки не обходилось, но выпивали умеренно.
Потом Паня спрашивает:
– Ты откуда такой веселый пришел, прокуренный?
Макар:
– Да был у Герца, обсуждали коллективизацию и прочие насущные проблемы партийного строительства. Потом пару партишек в шахматы сыграли, ужинать не буду, накормили досыта.
А раз как-то приходит – взъерошенный, глаза горят, трезвый – и сразу с порога:
– Ленина видел!!!
Сидим, играем с Герцем, пьем чай, вдруг слышу картавый говорок, неужто Владимир Ильич? И точно, спиной чую – приблизился ко мне, а я-то его только на трибунах видел да за красным сукном, а тут – вот он! Ильич – мне:
– Продолжайте, батенька, продолжайте, такая интересная позиция!
Я переполошился, не с той фигуры пошел! Ильич так и ахнул:
– Непростительный промах! И кому проиграл? Такой шляпе!
Оборачиваюсь, Ленин стоит передо мной – руки в карманах, зубы у него из чистого серебра, на боку золотой рог, а сам – все шире становится, выше, пока головой не уперся в потолок, откуда послышался храп тигра!
– Клянусь, я не был готов, – рассказывал Макар, – увидеть его громадность воочию. Я по сравнению с ним размером с муху! А он глядит ясными глазами, как будто всё-всё знает про меня, да что про меня. Про всех моих предков до… пятого колена. И его сострадание разливается по необъятной Вселенной – в прошлом, настоящем и будущем. Я что-то промычал в ответ, а он быстро так обнял брата и увел его в другую комнату.
– Что же ты, Макар? – воскликнула Паня. – Сказал бы, кто ты есть, превратился бы в медведя или стал бы крошечный, как комар, да и вылетел в окно!
– Не успел, зараза такая! Растерялся, кепку нахлобучил и убежал.
Многие партийцы, близко знавшие Ильича, говорила мне Панечка, поджаривая гренки на легендарной сковороде, тоже уверяли, что он бывал разным: то вроде стройный, а то – чуть ли не толстяк. Так никто и не смог понять, каков он на самом деле.
«Когда ты шел рядом с ним, – это Всесоюзный Староста Михаил Калинин, – Ильич иногда был громадным, а иногда крошечным».
«Порою он становился огромным и устрашающим, – свидетельствовал Бухарин. – Тело его казалось немыслимого размера да еще блестело, как начищенный самовар, вызывая благоговейный страх Президиума Верховного Совета».
«Ильич никогда не спал, и его глаза были способны не мигать целыми часами», – поражался Каменев.
Крестьянский «ходок» Прохор Краюшкин, мужик здравый, в зрелых летах, из далекого населенного пункта Большие Коты Тверской губернии, приблизившись к Ищущему Общего Блага, бросив на него один только взгляд – грохнулся в обморок. Когда его привели в чувство, он бормотал:
– Я видел перед собой бесформенную глыбу.
Троцкий спрашивал:
– Зачем вы это делаете, Владимир Ильич?
– Для конспирации! – озорно отвечал Ленин.
Отыскивая в архивах бесценные упоминания о Макаре, углубляясь в размышления, сколько граммов вымысла можно допустить на килограмм документа, Стеша выстраивала десятки фабул, пока не терялась в них, тогда она со вздохом открывала картонную папку с надписью «Белокопытов» и безропотно склонялась к листам, врученным ей когда-то в обмен на кильку в томате и «укроповку».
«Милая Стешинька, – она вчитывалась в знакомые отпечатки «Эрики», – чтобы написать о судьбе вашего отца, вовсе не требуется сверхчеловеческой гениальности. Довольно считанных правил, и вы избегнете пусть не всех, но многих нелепых промашек. Думать, что хотя бы кто-то знает, как написать повесть о Настоящем Человеке, олицетворяющем время в его истинном, т. е. историческом, масштабе – фатальная ошибка, которой подвержен всякий, возомнивший себя литератором. Так древние и средневековые авторы знали все про единорогов.
Кроме того, поиск нехоженых путей способен по неопытности завести вас слишком далеко. Как тонко заметил Рассел, преследование инакомыслящих случалось на основе теологических противоречий, но не бывало на основе споров в области арифметики.
Прежде всего нам следовало бы наших героев – условно, разумеется, не буквально, разделить надвое, где первым свойственны такие черты, как действенность, ироничность, насмешливость, остроумие, принципиальность, аскетизм, щепетильность, размах, бережливость, решительность, простодушие, доброта, смелость, неустрашимость, опрятность, аккуратность, педантичность, внимательность, памятливость, точность, скромность, самолюбие, гордость, общительность, нелюдимость, темпераментность, бесстрастность, деликатность, бдительность, тонкость, уверенность в себе, оптимизм, рассудительность, благожелательность, брезгливость, взыскательность, терпимость, впечатлительность, сообразительность, дисциплинированность, верность, живость, застенчивость, искренность, исполнительность, чистота, упорство, сердечность, гуманность, щедрость, великодушие, благородство.
Другим, наоборот, – бахвальство, эгоизм, фразистость, корыстолюбие, чувственность, мелочность, ехидство, скупость, алчность, жадность, расчетливость, трусость, паникерство, перестраховка, слабохарактерность, медлительность, пронырливость, угодливость, надменность, высокомерие, авантюризм, актерство, апатичность, грубость, беспечность, безжалостность, бесцеремонность, бесстыдство, цинизм, делячество, двуличие, пессимизм, безрассудство, болтливость, вспыльчивость, дидактичность, самодовольство, пошлость, подлость, прислужничество, приспособленчество, завистливость, злобность, фальшь, любопытство, неестественность, чопорность, некорректность, необузданность, упрямство, обидчивость, злопамятность, мстительность.
Вам, наверное, покажется скучной моя аристотелевская логика, чуждая вашей природе, склонной к интуитивному и бессознательному. Однако сам первовиновник бытия не станет возражать, что миры, милая Стешинька, создаются благодаря полюсам и силовым линиям между ними».
С этим нельзя было не согласиться, но стоило матери моей Стеше начать обдумывать, какие же ее героям свойственны черты характера по шкале Рассела – Белокопытова, она совершенно запутывалась, ибо один и тот же герой у нее служил вместилищем отваги и трусости, милосердия и жестокости, мудрых прозрений и катастрофических заблуждений, гения и злодейства, коварства и любви, ну и так далее.
