«Князь церкви» и спецслужбы рейха
Учитывалось и то, что 5 июля 1941 г. митрополит Андрей обязал духовенство провозглашать «многолетие победоносной немецкой армии». Как утверждал на допросах в отделе контрразведки СМЕРШ 2-й гв. танковой армии (лето 1945 г.) попавший в советский плен начальник отдела абвер-ІІ Берлинского военного округа полковник Эрвин Штольце, «во время оккупации Украины офицер отдела абвер-ІІ, работающий во Львове, доктор Ганс Кох донес мне, что им в нашей работе используется митрополит Шептицкий». Позднее капитан А. Кох организовал во Львове личную встречу шефа абвера адмирала Вильгельма Канариса с Предстоятелем украинских греко-католиков
[319]. От абвера при А. Шептицком состоял капитан Вагнер, от ОУН (А. Мельника) – агент гестапо Вергун
[320].
Митрополит А. Шептицкий благословил солдат немецкого батальона «Нахтигаль», укомплектованного украинскими националистами: «…Приветствуем освободительницу нашу немецкую армию и ее вождя Адольфа Гитлера. …Просим Всевышнего о победе немецкого оружия над большевизмом. Начинайте с Богом!» 1 июля 1941 г. он же обратился к духовенству и верующим с пастырским письмом, где вермахт также именовался «освободителем». Митрополичий ординариат организовал систематический сбор информации о сторонниках советской власти, для чего в 1942 г. священникам УГКЦ разослали соответствующую анкету. 23 сентября 1941 г. лично поздравил А. Гитлера со вступлением немецких войск в Киев: «сердечные поздравления по поводу овладения столицей Украины златоглавым городом на Днепре – Киевом». В фюрере, отмечал иерарах, он «видит победоносного полководца несравненной и славной германской армии». Украинский народ, по его словам, «вверяет полководческому и государственному гению свое народное будущее при введении нового порядка в Восточной Европе»
[321].
В апреле 1943 г. владыка Андрей в радиообращении призвал молодежь ехать на работы в Германию, и добросовестно трудиться даже в религиозные праздники
[322]. Часть греко-католического клира звала «не жалеть детей своих во имя победы над большевизмом. Высылайте молодых наших в Великую Германию. Там станут они добрыми специалистами, приобщатся к европейской культуре, …ничего плохого в рейхе с ними не случится». Митрополит благословил солдат-украинцев 14-й дивизии войск СС «Галичина», созданной в 1943 г. из добровольцев, УГКЦ выделила для нее группу капелланов со главе с богословом, профессором Василием Лабой
[323].
Однозначную позицию первосвященник УГКЦ занял в ноябре 1943 г. На созванном им архиепархиальном соборе он призвал клир принять меры к тому, чтобы украинские национальные силы в связи с наступлением Красной армии объединились для борьбы с «коммунистическими силами», создали единый блок для борьбы с советской властью. Уже в 1945 г. на допросах арестованные НКГБ митрополит И. Слепой и епископ Чарнецкий назвали до 25 имен священников-униатов, ушедших в УПА или активно помогавших националистическому подполью, сообщили об организованном И. Слепым в конце 1944 г. подпольном госпитале для раненых повстанцев в Уневском монастыре ордена Студитов, нелегальной школе диаконов при Львовской духовной семинарии, где бойцы УПА находились по фиктивным документам. Епископ Чарнецкий признал немалую роль духовенства в том, что, по его словам, «украинское националистическое движение переросло в последнее время в дикий национализм»
[324].
Обстоятельные показания о политике Германии и действиях ее спецслужб по отношению к Греко-католической церкви содержались в протоколах допросов руководителя подразделения по вопросам религии и культуры СД в Галичине Герберта-Эрнста Кнорра, находившегося после ареста в Следственной части МГБ УССР. В декабре 1947 г. отдел «О» МГБ УССР обратился к руководству ведомства за разрешением допросить гитлеровского контрразведчика по заранее составленному чекистами-«религиоведами» вопроснику. В последнем содержались вопросы об использовании нацистами религиозных организаций Украины в период оккупации, их политике по отношению к конкретным ведущим конфессиям, агентурной работе в религиозной среде, а также конкретные вопросы в этой сфере.
На одном из допросов (21 января 1948 г., с участием заместителя главы МГБ УССР генерал-майора Попереки
[325]) Г. Кнорр заявил: «Национал-социализм был непримиримым врагом христианства, а отсюда и всех религиозных организаций», видя в них серьезного конкурента на пути установления тотального контроля над людьми, не признающего расового неравенства. Беспокоило Германию и влияние Ватикана в мире. Хотя изначально религиозные вопросы были отнесены в компетенцию министерства по делам религии, оно проявило, по словам Кнорра, «бессилие» (до 80 % немцев тяготели к религии), и конфессиональные вопросы передали гестапо (контрольно-репрессивные функции) и СД (по сути, политической разведке и контрразведке, подчиненной с 1939 г. Главному управлению имперской безопасности). «СД, – показал ее бывший сотрудник, – через свою агентуру включалась в церковную жизнь и руководила церковными организациями», насаждала расколы и разложение в конфессиональной среде, компрометировала религиозных деятелей.
На оккупированных территориях СССР, свидетельствовал нацист, поначалу имитировалось покровительство рейха религии и развитию церковной жизни, поскольку «массы еще преданы церкви, …немцы еще не чувствовали себя настолько сильными, чтобы объявить себя вне церкви и религии вообще», хотя конечной целью оставалась ликвидация всех религиозных организаций.
Что же касается Западной Украины, отмечал гитлеровец, то немцы знали, что Греко-католическая церковь являлась «наиболее влиятельной религиозной организацией в жизни народа Галиции», а «митрополит Шептицкий был не только церковным князем, но и политическим руководителем. Его можно назвать некоронованным королем». По отношению к УГКЦ гитлеровцы стали проводить «подчеркнуто мнимо-дружественную политику», оказывали финансовую помощь, разрешили богослужение так, как оно велось до 1939 г., однако строго ограничили массовые религиозные мероприятия прилегающей к храмам территорией.
