Одновременно узнали, что такое любовь, и поверяли друг другу свои сомнения и горести, победы и поражения. Выяснив, что влюбились в одну и ту же девушку, дрались, как дикие псы, до первой крови – это была кровь Джулиано. Потом вдруг дружба оказалась куда важнее влюбленности, и они прекратили поединок, смеясь над собой. С тех пор ни одной женщине не удавалось встать между ними.
Несколько лет назад Пьетро женился, у него родился сын, которым он очень гордился, а потом – две дочери. Однако домашние обязанности не лишили его способности восхищаться красивыми женщинами и не отняли любви к приключениям.
Друзья сидели в таверне с видом на Гранд-канал. Вокруг слышался смех, стук стаканов. Пахло вином и морской водой, едой, кожей и дымом догорающих костров.
– Ну, за приключения! – Пьетро поднял свой стакан довольно хорошего красного вина, которым угощал его Джулиано по случаю отъезда.
Друзья чокнулись и выпили.
– За Венецию и все венецианское! – добавил Джулиано. – Да не потускнеет слава ее в веках!.. Как думаешь, еще не очень поздно?
– Понятия не имею. А что?
– Хочу попрощаться с Лукрецией, – ответил Джулиано. – Я не увижу ее некоторое время.
– Будешь скучать? – с любопытством спросил друг.
– Не очень, – признался Джулиано.
Пьетро уже некоторое время донимал его советами жениться, но мысль об этом приводила Джулиано в ужас. Лукреция была веселой, теплой, щедрой… Но временами она бывала довольно надоедливой. И мысль о том, чтобы связать с ней свою жизнь, заставляла Джулиано чувствовать себя так, словно он идет прямо в ловушку – и сам закрывает за собой дверь.
Дандоло поставил пустой стакан на стол и встал. Он с удовольствием встретится с Лукрецией. Джулиано купил ей в подарок золотое ожерелье филигранной работы. Он тщательно выбирал его и знал, что украшение ей понравится. Ему будет не хватать Лукреции – ее тихого смеха, нежных прикосновений. Но все же совсем несложно будет расстаться с ней утром.
Неаполь произвел на Джулиано пугающее, но в то же время волнующе-прекрасное впечатление. Он был полон неожиданных явлений. В нем чувствовалась энергия, которая взволновала Джулиано. Словно люди здесь ощущали радость и горесть острее, чем остальные.
Этот город был основан греками, отсюда и его название – Неаполис, «Новый город». Узкие улочки были расположены в том же порядке, какой сформировали греки. Многим улицам, круто поднимавшимся в гору в тени высоких домов, было уже более тысячи лет. Джулиано слышал, как смеются и ссорятся горожане, как они торгуются, покупая оливки, фрукты и рыбу, как плещут фонтаны и стучат колеса. Он вдыхал ароматы готовящейся пищи – и засоренных сточных канав, благоухание вьющихся цветов – и вонь нечистот. Наблюдал за тем, как женщины полощут белье у фонтанов, сплетничают, смеются, ругают детей. Они любили жизнь, но не любили короля, будь он итальянцем или французом.
Солнце здесь было ярче, чем то, к которому Джулиано привык у себя в Венеции. Ему были знакомы блики на воде. Яркая синева Неаполитанского залива простиралась до самого горизонта и сверкала так, что слепила глаза, но он все стоял и смотрел на нее как завороженный.
Однако его разум все время беспокоило зловещее присутствие Везувия к югу от города. Время от времени в безоблачное сверкающее небо поднимался столб дыма. Глядя на него, Джулиано понимал, что именно Везувий может порождать в людях эту безумную жажду жизни, тягу ухватить, познать удовольствия, ведь завтра может быть уже слишком поздно.
Джулиано подошел к дворцу в глубокой задумчивости. Ему назначил аудиенцию француз, который здесь правил. Джулиано знал о его успехах на поле боя, в частности в недавней войне с Генуей, и о его победах на Востоке, которые сделали его королем Албании и обеих Сицилий. Дандоло ожидал увидеть воина, человека, слегка опьяненного триумфом собственной жестокости. И думал, что франки кажутся бесхитростными по сравнению с любым латинянином, не говоря уже о венецианце, в котором соединились тонкость и проницательность Византии и природная любовь к красоте.
Джулиано увидел крупного широкогрудого мужчину лет пятидесяти с оливковой кожей и темными глазами. На властном энергичном лице выделялся огромный нос. Одет француз был довольно скромно; ничто не отличало его от остальных, кроме неугомонной энергии и уверенности в себе, которая сквозила в нем даже в те моменты, когда он стоял спокойно.
Когда Джулиано позволили говорить, он назвался моряком, знакомым с большинством портов восточного Средиземноморья и в настоящее время являющимся эмиссаром венецианского дожа. Карл приветствовал его и пригласил сесть за богато накрытый стол. Это прозвучало как приказ, поэтому Джулиано повиновался. Но вместо того, чтобы приступить к еде, Карл принялся решительно шагать туда-сюда, забрасывая гостя вопросами:
– Так, говоришь, ты Дандоло?
– Да, сир.
– Славное имя! Знаменитое! А ты знаешь Восток? Кипр? Родос? Крит? Акко? Ты знаешь Акко?
Джулиано кратко описал для него эти места.
Карл, несомненно, уже бывал там и, скорее всего, сравнивал свои впечатления с впечатлениями венецианца. Изредка он брал со стола то ножку жареной дичи, то кусок хлеба, то какой-нибудь фрукт и вгрызался в него. Пил Карл мало. Время от времени он отдавал приказы, и казалось, что где-то неподалеку стояли писари, которые записывали их на листах бумаги, словно ему требовалось по три копии каждого. Джулиано потрясло то, что Карл мог обдумывать несколько вопросов одновременно.
Его знание европейской политики поражало, к тому же он много знал о Северной Африке, Святой земле и далее, за ее пределами, до самой Монгольской империи. Джулиано был изумлен. Он старался поспевать за рассуждениями Карла, но быстро пришел к заключению, что признать ограниченность собственных знаний будет не только учтиво, но и разумно в присутствии монарха, которому достаточно нескольких мгновений, чтобы определить невежество человека более молодого – и менее опытного.
Следует ли спросить о кораблях для грядущего Крестового похода? Именно за этим послал его Тьеполо.
– Для этого потребуется огромный флот, – заметил Джулиано.
Карл от души рассмеялся:
– Ох уж эти венецианцы! Конечно потребуется. А также много денег и много паломников. Ты хочешь предложить мне сделку?
Джулиано откинулся немного назад и улыбнулся:
– Мы могли бы поторговаться. Потребуется много древесины, гораздо больше, чем обычно. Все наши верфи будут заняты, возможно, будут работать день и ночь.
– Во имя святой цели, – заметил Карл.
– Эта цель – завоевание территорий или нажива? – уточнил Джулиано.
Карл расхохотался и хлопнул его по плечу – так сильно, что у венецианца клацнули зубы.
– А ты мне нравишься, Дандоло! – воскликнул король. – Цифры мы обсудим чуть позже. Выпей еще вина.
Три часа спустя Джулиано ушел. У него кружилась голова. Он пересекал залы, которые роскошью не уступали Дворцу дожей, хоть придворные и были менее утонченными в поведении и одежде.
