Рассматривали или нет японцы войну с самого начала сквозь призму этого принципа, не имеет большого значения. Главное, что при такой благоприятной территориальной цели, как Корея, ограниченная война оказалась возможной в своей самой благоприятной форме. Война действительно оказалась ограниченной и была полностью успешной. Не ожидая обеспечения превосходства на море, Япония начала с внезапного захвата Сеула, после чего под прикрытием второстепенных операций флота перешла к полной оккупации Кореи. На пороге второй стадии – организации защиты завоеваний – превосходный характер географической цели проявился еще четче. Теоретическая слабость ограниченной войны в этот момент заключается в сдерживании наступательных операций. В рассматриваемом случае такое сдерживание не было необходимым и даже возможным по следующим причинам. Для того чтобы защитить свои завоевания, японцам следовало бы не только сделать корейскую границу неприкосновенной, но и изолировать страну со стороны моря. Именно поэтому было необходимо уничтожить русский флот, что влекло за собой подавление Порт-Артура военными средствами. На второй стадии японцы тоже действовали в двух направлениях с разными целями – Порт-Артур и русская армия, которая медленно собиралась в Маньчжурии, – весьма неприятная ситуация. Однако географическое положение театра оказалось настолько удачным, что благодаря внезапности и решительным действиям на море ее удалось существенно улучшить. После выдвижения корейской армии в Маньчжурию и высадки войск между ней и армией Порт-Артура, после сосредоточения трех корпусов, опасное разделение направлений операций перестало быть угрожающим. Силы японцев были скомпонованы таким образом, что возникла прямая угроза контратаки на Ляоян раньше, чем русские сконцентрируют достаточно сил для наступления. Ляоян был не только местом сосредоточения русских войск, но также надежной позицией и для защиты Кореи, и для прикрытия осады Порт-Артура. Его захват давал японцам все преимущества обороны и вынуждал русских на ведение наступательных операций, которые были им не по силам. Это преимущество было достигнуто не только на берегу. Успех кампании, кульминацией которой стало падение Порт-Артура, был весьма впечатляющим. Он не только обеспечил Японии относительное преимущество на море, но и позволил ей перейти к морской обороне и навязать России итоговые действия на море, пользуясь всеми возможными преимуществами времени, места и силы себе на пользу.
Сражением при Цусиме территориальная цель была полностью изолирована морем, и положение японцев в Корее стало неуязвимым, как в свое время положение Веллингтона в Торрес-Ведрас. Осталось только перейти к третьей стадии и наглядно продемонстрировать России, что ей выгоднее смириться с ситуацией, чем продолжать попытки ее изменить. Это сделало итоговое наступление на Мукден, и в результате Япония достигла своей цели, не уничтожая противника. Наступательная мощь России никогда не была столь велика, в то время как силы японцев оказались почти полностью истощены.
При таком подходе представляется очевидным, что борьба на Дальнем Востоке развивалась по тем же канонам, что великие морские войны прошлого, которые континентальные стратеги упорно не желали признавать. Она включала обычные три стадии: начальное наступательное движение для захвата территориальной цели; вторую стадию, навязывающую изнурительное наступление врагу, и заключительную стадию давления, во время которой производится возврат к наступлению в соответствии с «обстоятельствами, – как указывает Жомини, – и вашими относительными силами, чтобы получить желаемую уступку».
Конечно, не следует требовать, чтобы эти стадии всегда были ясно обозначены. Стратегический анализ не может дать четких результатов. Он имеет целью приблизительное соответствие, группировку, которая укажет направление, но всегда оставит простор для собственных суждений. Три стадии Русско-японской войны, хотя и были необычайно четко обозначены, накладывались друг на друга. Так и должно быть. В войне эффект операции никогда не ограничивается пределами ее непосредственного или начального замысла. Так, оккупация Кореи имела вторичный оборонительный эффект, поскольку защитила Японию, в то время как начальный удар, нанесенный адмиралом Того по Порт-Артуру, чтобы прикрыть главное наступательное движение, как оказалось, из-за деморализации, вызванной им на русском флоте, стал четким шагом к изоляции захваченной цели во второй стадии войны. На завершающих стадиях линия между тем, что было жизненно важно для утверждения второй стадии завершения изоляции, и третьей стадией общего давления была выражена неясно.
На этой стадии стратегия японцев подверглась наиболее резкой критике; именно в это время создалось впечатление, что они отошли от концепции ограниченной войны, если, конечно, они вообще когда-нибудь ее понимали в том виде, в каком ее представлял старший Питт. Велись споры вокруг того, что в своем стремлении нанести удар по основным силам противника японцы не выделили достаточно сил для подавления Порт-Артура, как необходимого шага к завершению второй стадии. Независимо от того, усугубило ли и без того тяжелое положение такое распределение сил или оно стало итогом неправильной оценки трудностей, результатом стала неудача, которая обошлась Японии очень дорого. Она выразилась в потере времени и человеческих жизней в самом Порт-Артуре, и, кроме того, когда операция русского флота в июне разъяснила японцам их ошибку, наступательное движение на Ляоян пришлось задержать, и возможность нанести решающий контрудар перешла к противнику, сконцентрировавшему свои силы на берегу.
Эту неудачу можно, по крайней мере частично, объяснить континентальным влиянием, под воздействием которого готовилась армия. При составлении японского плана операций предполагалось, что оккупация Кореи и изоляция Порт-Артура были предварительными шагами перед концентрированным наступлением на Ляоян, «которое имелось в виду как первая цель операций на суше». Но определенно, по любой военной теории, первой целью японцев на суше был Сеул, где они ожидали первого большого сражения с войсками, шедшими из Ялу, а второй – Порт-Артур – арсенал и база флота, с которым они рассчитывали справиться, не встретив больших трудностей, как и десять лет назад в операции против китайцев. Такова действительная последовательность событий, и критика, рассматривающая операции такого размаха и предельной важности как случайности стратегического развертывания, может объясняться только доминированием наполеоновской идеи войны, против универсального применения которой активно возражал Клаузевиц. Это работа людей, которым сложно представить военный план, не увенчанный Йеной или Седаном. Этот взгляд – дитя теории, не имеющей отношения к действительным событиям рассматриваемой войны и не дающей объяснения ее полному успеху. Истина заключается в том, что, пока японцы действовали в соответствии с принципами ограниченной войны, сформулированными Клаузевицем и Жомини и просто выводимыми из богатого военного опыта, их успех превзошел все ожидания. Но, отойдя от этих принципов и позволив себе смешать их с континентальными теориями, можно отметить, что японцы неожиданно для самих себя оказались перед лицом серьезных трудностей.
Несомненно, выражение «ограниченная война» не слишком удачно. Но, увы, не было найдено другого, включавшего в себя идеи ограниченной цели и ограниченного интереса, которые являются характеристиками этого типа войны. Если же приведенный выше пример считать типичным случаем, смысл термина будет понят правильно. Остается только подчеркнуть один важный момент. Факт, что доктрина ограниченной войны отрицает широко распространенное мнение о том, что главной целью войны должны быть вооруженные силы противника, может нести с собой ложное представление, что он также отрицает вывод: война означает сражения. Но какова бы ни была форма войны, нет повода думать, что существует вероятность возврата к старой ошибочной попытке решить исход войны маневрами. Все формы требуют использования сражений. По нашей фундаментальной теории война есть продолжение политического общения, в котором сражения заменили написание дипломатических нот. Только борьбой мы можем достичь своей цели в войне.
