Система Хока возродилась в конце 1800 года при совершенно иных условиях. Приход Сент-Винсента к командованию флотом совпал с решением Наполеона взять в свои руки судьбу Франции. Началось великое противостояние. Принимаемые им меры наглядно продемонстрировали, что англичане снова оказались лицом к лицу со старой борьбой не на жизнь, а на смерть за превосходство на море. Над Великобританией нависла угроза вторжения, при этом у нее имелось явное превосходство на море. Короче говоря, англичанам пришлось признать, что методы Семилетней войны получили вторую жизнь, возродились былые проблемы и факторы. Когда проблемы усложнились, что произошло после Амьенского мира, а угроза вторжения стала, как никогда, реальной, возросло и стремление к закрытой блокаде. При Корнуоллисе и Гарднере она поддерживалась таким образом, чтобы не допустить, конечно насколько это в человеческих силах, все возможности выхода без боя. Несмотря на важность уничтожения вражеских сил по частям, никто не рисковал навязать Гантому решительные действия. Первейшей необходимостью англичан было абсолютное местное господство. Острота кризиса, связанного с возможным вторжением, требовала, чтобы брестский флот оставался в порту, и всякий раз, когда Гантом пытался высунуться, британский адмирал загонял его обратно. Только однажды в течение всего кризиса строгость блокады слегка ослабла, но лишь для того, чтобы справиться с тем, что на тот момент было более важно. Имеется в виду встреча Вильнева, вернувшегося из Вест-Индии, но даже тогда период смягчения был так точно рассчитан, что у Гантома не хватило времени им воспользоваться.
Аналогии между условиями блокады, которые ввел Сент-Винсент, и условиями Семилетней войны становятся еще более важными, когда мы замечаем, что в то время, как Корнуоллис и Гарднер в своих водах вели закрытую блокаду с максимальной строгостью, Нельсон на Средиземноморье не использовал этот метод вообще. А ведь его главной заботой тоже было предотвращение вторжения. Его основной задачей, как ее видел и он, и его правительство, было не допустить десант из Южной Франции на территорию Неаполя или Леванта. Тогда почему он не использовал блокаду? Обычно считается, что он стремился навязать бой тулонской эскадре. Некоторые отрывки из писем Нельсона подтверждают это мнение, однако его диспозиции не оставляют сомнений в том, что желание вступить в бой было сугубо вторичным по отношению к оборонительной позиции, которая была ему поручена. Закрытая блокада была самым эффективным средством достижения этой цели, однако в рассматриваемом случае не было одного из условий, всегда сопровождающих успешную блокаду. Нельсон не имел достаточного превосходства сил, которое могло позволить ему вести блокаду по всем правилам военного искусства. Сложившиеся условия и силы, которые имелись в его распоряжении, не позволяли ему пойти на закрытую блокаду.
Мы имеем и подтверждение этой позиции, написанное рукой Нельсона в 1801 году. Это весомое доказательство, ведь в это время Нельсону была поручена защита Англии от вторжения. Располагая несколькими эскадрами крейсеров, он должен был предотвратить выход вражеских кораблей из нескольких портов – от Флашинга до Дьепа. Сам Нельсон командовал операциями из Даунса. С приходом зимы он посчитал нецелесообразным пытаться продолжать закрытую блокаду и написал в адмиралтейство следующее: «Я считаю, и выношу свое мнение на суд ваших лордств, что следует позаботиться о содержании наших эскадр в компактности и порядке… в районе Дангенесса. В хорошую погоду эскадры могут показываться в море, но не рисковать, не получать повреждения и не позволять выманить себя в Северное море. Так мы всегда можем быть уверенными, что располагаем эффективными силами, которые могут вступить в бой, если возникнет необходимость».
Конечно, пример не вполне типичный, потому что он касается вопроса прямого сопротивления вторжению, а не обеспечения господства на море. Его значение заключается в том, что он характеризует взгляды Нельсона на баланс рисков, то есть риск ослабления закрытой блокады против риска снижения эффективности кораблей, поддерживая ее слишком рьяно.
Учитывая, что таковы были взгляды Нельсона, неудивительно, что даже в 1804 году в Великобритании еще не сложилось общее мнение относительно сравнительных преимуществ открытой и закрытой блокады даже в случае угрозы вторжения. За год до Трафальгара Корнуоллис требовал от адмиралтейства дополнительных сил, чтобы поддерживать эффективную блокаду. Лорд Мелвилл, рядом с которым был Бархам, в ответ рекомендовал «политику смягчения строгости блокады, к которой прибегали ранее». Он возразил, что имеющихся в его распоряжении средств «недостаточно для поддержания необходимой военно-морской мощи, если ваши корабли будут разорваны на куски в вечном конфликте с погодой во время бурных зимних месяцев». Мелвилл жаждал решающих действий, чтобы ослабить невыносимое напряжение. «Позвольте мне напомнить, – далее писал он, – что случаи, когда нам удавалось заставить противника вступить в бой и привести наши флоты к победе, главным образом имели место быть, когда мы находились на удалении от блокирующих позиций». Как мы знаем, в конце концов Корнуоллис добился своего, и вердикт истории одобрил это решение за один только его моральный эффект. Подобные конфликты должны возникать всегда. «Война, – как утверждал Вульф, – это выбор трудностей», и выбор всегда склоняется к одной или другой стороне, в зависимости от обстоятельств, способствующих применению той или иной формы. Невозможно утверждать, что закрытая блокада лучше открытой или наоборот. Это всегда зависит от сопутствующих условий, и решение следует принимать относительно каждого конкретного случая.
Значит ли это, что нет никаких принципов, которые мы могли бы вывести на основе опыта, чтобы упростить принятие решения? Некоторые общие направления, конечно, можно проследить. Главный вопрос заключается в следующем: на пользу ли нам, согласно всем стратегическим условиям, сдерживание противника и выманивание его в море для решительной акции? Предположим, наша политика всегда требует добиваться решения как можно быстрее. Это желание может перевесить необходимость или особая выгода от закрытой блокады одной или нескольких вражеских эскадр. Ситуация может складываться по-разному. Во-первых, может оказаться жизненно важно обеспечить местное и временное господство на определенном оперативном театре, например, если существует угроза вторжения, или если мы хотим переправить на этом участке военную экспедицию, или по какой-то причине возникла острая необходимость, связанная с нападением на торговые пути или их защитой. Во-вторых, даже если мы стремимся к решительным действиям, можно организовать закрытую блокаду одной эскадры, чтобы навязать сражение в наиболее выгодном для нас месте. Иначе говоря, мы можем блокировать одну или несколько эскадр, чтобы вынудить противника силами одной или нескольких других эскадр пойти на прорыв блокады. Так мы заставляем противника или поставить себя под удар, чтобы быть разгромленным по частям, или сконцентрировать свои силы там, где удобно нам.
По любой из указанных причин мы можем решить, что лучший способ реализации нашей цели – использование закрытой блокады, однако вопрос гораздо более широк. Нам еще следует решить, по силам ли нам закрытая блокада и будет ли она средством наилучшим образом использовать военно-морской флот, имеющийся в нашем распоряжении. Закрытая блокада, как более изнурительная форма, потребует больше сил. Мы не можем вести ее достаточно долго, не имея численного превосходства. Но если посредством открытой блокады мы позволяем эскадре противника выйти в море с гарантированным контактом, то знаем, что, даже если наши силы уступают противнику, у нас есть все шансы справиться и не позволить ему установить местный контроль и сломить нашу оборону или серьезно помешать нашей торговле.
